Книга Ненависть и наслаждение (ЛП), страница 41 – Шанора Уильямс

В комнате воцаряется мертвая тишина. Слышу, как у меня звенит в ушах от этого — пронзительный звон ужаса и правды, который почти оглушает меня.

Драко, наконец-то, опускает сжатые кулаки и, нахмурившись, идет к картине.

— Думаю, что именно он вытянул из меня ту сторону, которую я никогда не хотел вызывать. О которой я всегда знал, что она была где-то внутри, но не думал, что мне придется использовать ее, пока я не стану немного старше. Я видел это раньше, рядом с моим отцом, рядом с Лионом, даже от некоторых охранников. Это тьма, которая накрывает, тень, от которой ты не можешь избавиться. Это забирает твою душу на всю жизнь. Я никогда не думал, что стану таким человеком, каким стал. Что-то внутри меня сломалось в тот день. Что-то щелкнуло... — он щелкает пальцами, — вот так просто. Без предупреждения. Что-то просто переключилось внутри меня, как будто мои внутренние часы терпения и ценностей наконец-то остановились.

— В ту же ночь я застрелил охранника, которому он заплатил, чтобы держать пистолет у моей головы, за то, что тот предал меня. Я застрелил его, когда он вышел покурить на пляж, из пистолета, который отец когда-то подарил мне. Я ждал, чтобы убить его. Он был один, поэтому я спрятал его в том сарае, оставил раненным, заставляя его думать, что он умрет медленно, истекая кровью. А потом я поднялся в комнату Мануэля — вот в эту самую комнату — и ударил его ножом во сне. Прямо в живот. Он думал, что я слаб, что я слишком боюсь последствий, чтобы мстить. Он был гребаным идиотом и ослабил свою бдительность рядом со мной. Он не напугал меня. Он только разжег ярость, которую я запер внутри себя, давая мне более чем достаточную причину для того, чтобы освободить мою агрессию.

— Я нанес ему один сильный удар, достаточно, чтобы он истекал кровью и страдал, но все равно чувствовал все, что я с ним делал. Я засунул ему в рот свое грязное, в пятнах спермы нижнее белье. Пристегнул его к кровати цепями, которые притащил из сарая. Я хотел, чтобы он видел мое лицо, пока я пытал его — пока разрезал его лицо, рана за раной. Хотел, чтобы он почувствовал это, когда я выколю ему глазные яблоки, а затем перережу горло, наслаждаясь его агонией. Я хотел видеть, как он истекает кровью и страдает. Чтобы он знал, что расплачивается за каждое мгновение, когда я сидел за тем гребаным столом за завтраком. Это была не быстрая смерть. Поверь мне. Это было медленно и болезненно. Я уверен, что он все чувствовал, и я получил огромное удовлетворение от этого.

Звучит знакомо. Слишком знакомо. Того же я хотела для Бэйна. Медленно и болезненно. Не самую легкую смерть.

— Он был первым, кого я убил, и я ни капельки не сожалею об этом, — продолжает Драко. — На самом деле, я помню, что чертовски сильно наслаждался этим. Иногда мне жаль, что я не могу повторять это снова и снова, так же, как он входил и выходил из моей мамы снова и снова, зная, что причиняет ей боль. Зная, что опозорил ее, оскорбил доверие и воспользовался ею, когда она была так уязвима.

Он поворачивается и смотрит на меня.

— Итак, когда он сгинул, я действительно стал королем. Я создал новые правила, чтобы их соблюдали. Я уволил охранников, которым не доверял, некоторые ушли или я уничтожил их, чтобы они не могли сказать ни слова о том, кто теперь руководит и управляет Мексикой. Я. Шеф.