Книга Остерегайся 2. Возвращение, страница 6 – Шанора Уильямс

Я опускаю глаза и вижу оковы на моих лодыжках. Проворачиваю руки за спиной и вздрагиваю, когда ржавый металл режет мою кожу.

— Позволь мне уйти, и это избавит тебя от мучительной смерти, когда я, наконец, съебу отсюда.

Уэст с ехидцей смотрит на меня через плечо:

— Ты никуда не пойдешь. Что непонятного, кусок дерьма?

— О, поверь, — смеюсь я, — это лишь вопрос времени.

— Ты слишком много мечтаешь, мальчик. Ты все проебал. — Он почесывает подбородок и переворачивает носком ботинка поднос с едой. — Упс.

Он ухмыляется, а затем разворачивается и выходит. Дверь камеры захлопывается, и, как всегда, он запирает ее, насвистывая дурацкую мелодию. Разозлившись, я дергаюсь вперед, но все, что я чувствую, — это боль на моих запястьях. Цепи жалобно звенят, а я все так же дергаю их изо всех сил.

Я в этих кандалах уже много месяцев и знаю: рано или поздно они поддадутся. Они ржавеют. К тому же стары, как секс. Им должно быть лет двадцать.

Уэст не знает, что каждый раз, когда он дает мне воду, часть я выпиваю, а остальное выливаю на цепи на лодыжках и запястьях, надеясь, что однажды они достаточно заржавеют и развалятся. Так же я скребу ими по кирпичной стене. Я делаю это уже три года. И ничего. Это злит.

Мне нужно убраться отсюда. Слишком долго. Я устал ждать. Мое терпение закончилось давным-давно. Лондон. Мне нужно найти ее. Нужно увидеть ее.

Я тяну, думая о том, какая она сейчас. Она постриглась? Поправилась или похудела? Уверен, она так же красива и умна. Она — все, что мне нужно.

Надежда.

Вера.

Чистая душа.

Совершенство.

Надеюсь, она все еще думает обо мне.

И это мучит, потому что Уэст рассказал, что меня считают мертвым. А раз так, то Лондон больше не ждет. Что ей делать? Смотреть на мой труп? Она слишком умна, чтобы вернуться. Скорее всего, она уехала.

— Знаешь, все думают, что ты мертв, — сказал Уэст, присев передо мной. — Думают, что Донован Эйс-блядь-Кроу мертв. А почему бы и нет? Мы все знали, что Кроу когда-нибудь проиграет. И можешь поблагодарить меня за это. — Он усмехнулся. — Позволь рассказать тебе небольшую историю. После того как твой дерьмовый отец настучал на меня и моего напарника, нас уволили без пособия, но у меня были люди, задолжавшие мне. Кое-кто в морге. Кое-кто помог замести следы. Твоя красотка... ушла. И не вернется. Ты мог бы сказать мне то, что я хочу знать. Ведь отныне таким будет каждый гребаный день, пока ты не расколешься.

— Да пошел ты. — Я сплюнул, тяжело дыша. — Ты не получишь ничего. Это мое.

Уэст размазал большим пальцем кровь в углу моей нижней губы. Его глаза изучали мои, и на короткий миг все было ка раньше, все, кроме этого гребанного крана.

— Она прекрасна. Я думал о том, чтобы взять ее себе.

— Коснешься ее, — шиплю я, — и сдохнешь.

С грубоватым смешком он встал и хрустнул всеми суставами сразу. Уэст уставился на меня так, будто был кем-то значащим, хотя, блядь, с потрохами принадлежит мне. Я сверлю его взглядом, отказываясь отступать, отказываясь прогибаться. Он не с тем связался. Его жирная задница не пугает меня. Он вытащил сигарету изо рта и прижал горящий кончик к моей груди. Больно, но я держусь. Я не сдамся. Я знал, что он снова ударит. Жду удара, но вместо этого, получаю ботинком в грудь. Сгибаюсь от боли и хриплю, кашляю, пока не чувствую хлопок.