Книга Не смотри назад, страница 29 – Джо Спейн

– Однако вы не ходите вокруг да около, – отмечает Люк.

– Да. Извините. Просто… не в первый раз. Не здесь, а вообще.

– Я понял. На неловком первом свидании. А вы, гм… обычно всем рассказываете о том, что с вами случилось?

– Нет. Но я устала избегать упоминаний об этом. И притворяться нормальной.

– Я рад, что со мной вы решили говорить напрямик.

– Еще бы. Я не сомневаюсь, что это ваш лучший День подарков за многие годы: встреча в баре с сумасшедшей женщиной, которая словно явилась на кастинг реалити-шоу с шокирующими разоблачениями.

– Бывали у меня Дни подарков и похуже, тут вы угадали.

Роуз поднимает на него взгляд. В глазах у Люка пляшут смешинки. Почему он еще не сбежал без оглядки, вопя от ужаса?

– Сожалею по поводу вашей мэм.

– Кого?

– Мамы. Простите. Там, откуда я родом, говорят «мэм». Я из Донегола; может, слышали?

Роуз смотрит, как Люк моргает, смутно припоминая, в каком графстве может быть этот город, а потом, прищурившись, задумывается на несколько секунд.

– Да, я знаю Донегол, – сообщает он.

– Большинство англичан знают только Дублин и Белфаст.

– Вы удивитесь, но я знаком с людьми из самых разных уголков Ирландии.

Люк морщится, как будто нахлынувшие воспоминания не слишком приятны. Роуз наблюдает, гадая, что происходит у него в голове.

– Если вы собираетесь спросить, не знаю ли я кого‑то из ваших знакомых, ответ, скорее всего, будет отрицательным, – предупреждает она. – Ирландия намного больше, чем принято считать, но почему‑то англичане уверены, будто мы там все друг друга знаем.

– Понимаю. Удивительно, что там еще кто‑то остался: такое чувство, что все ирландцы давным-давно здесь.

– Ну, вы, англичане, тоже проводите много времени в наших краях.

Он улыбается, и она отвечает полуулыбкой.

– Многие эмигрируют. Из Донегола, наверное, уезжает больше народу, чем из других регионов Ирландии, вместе взятых. Изоляция влияет. Вы знали, что это крайняя точка Европы, от которой по прямой ближе всего до канадской Новой Шотландии? Впрочем, я ушла от темы. Мы говорили о вашей маме.

Он моргает, как будто вынырнул из посторонних мыслей, и взглядывает на нее.

– Не люблю об этом говорить, да и рассказывать особо нечего. Такое случалось всего пару-тройку раз, когда отец был пьян. В конце концов он бросил пить, но еще раньше я достаточно повзрослел, чтобы тоже успеть помахать кулаками. Он… подавал не самый хороший пример.

– Ваш отец жив?

– Ага. Но я с ним не общаюсь. С тех пор, как умерла мама.

Роуз выжидательно молчит. Взгляд Люка затуманивают, похоже, не самые счастливые воспоминания, но он встряхивает головой и возвращает все внимание ей.

– Впрочем, речь не обо мне, – говорит он. – И вообще, ненавижу, когда так делают: рассказываешь людям, что с тобой случилось, а они в ответ: о, понимаю, со мной такое тоже было! Так вот: со мной такого, как с вами, не было. Но понять я могу, пусть и не полностью, и сожалею о том, через что вам пришлось пройти.

Она пожимает плечами.

– Я тоже сожалею.

– Но вам удалось вырваться.

На этот раз Роуз не отрывает взгляд от стола.

Стоит ли с ним откровенничать? Выдать отредактированную версию или всю правду? Представить себя выжившей героиней или трусихой, которой она в глубине души и является?

Семь бед – один ответ, решает Роуз.

– Понимаете, Люк, – говорит она, – никуда я не вырвалась. Не в том смысле, как вы себе представили. Я не боролась. Не сдала бывшего в полицию, не упекла его за решетку, не сделала вообще ничего. Просто сбежала.