Книга Дело о нападении на славных рыцарей Римара и Феррата, страница 33 – Лариса Куницына

— Я завтра же пойду и найду эту грамоту, — пообещала она.

Внизу возле лестницы, где она стояла, было довольно темно, и всё же ему показалось, что она побледнела. Не сказав больше ни слова, он поднялся наверх.

Он вошёл в кабинет и, скинув с плеч плащ, бросил его на кресло, стоявшее у окна. Тут же появился Монсо и, поклонившись, зажёг свечи на столе. Марк нехотя сел в кресло. Его отчаянно клонило в сон, но идти в спальню и ложиться на кровать рядом с Мадлен он не хотел. Потом появился тот самый молодой лакей, имени которого он так и не вспомнил. Он принёс поднос с блюдом, на котором лежали куски холодного мяса, свежеиспеченный хлеб и ароматные ломти сыра, а рядом — небольшой кувшин с изогнутым носиком и парный ему кубок. Выставив всё это на стол, он налил вино в кубок и, повинуясь небрежному жесту хозяина, удалился.

Марк потёр лоб, думая, чем заняться, и вспомнил о письме, найденном у Фрелона. Достав его, он положил листок перед собой и старательно разгладил его. Ещё раз прочитав текст, написанный ровным, словно ученическим почерком, он вздохнул. На первый взгляд получить какую-либо дополнительную информацию из этого послания было сложно. Оно было каким-то безликим и написано весьма лаконично. В нём предписывалось господину Шеро немедленно отправиться в Сен-Марко, где выследить и убить известных ему господ Римара и Феррата, после чего немедленно покинуть город, вернуться в Кантен и получить вторую часть платы за работу. Марк понимал, что из-за усталости упускает что-то важное, потому обернулся к секретарю, всё также терпеливо стоявшему возле стола.

— Взгляните на это письмо, Монсо, — произнёс он. — Что вы об этом скажете?

Тот тут же взял листок в руки и пробежал его глазами.

— Тут написано, что оно должно быть уничтожено, — озабоченно заметил он.

Марк мрачно усмехнулся и указал ему на кресло по другую сторону стола.

— Наивно надеяться, что наёмный убийца, как правило, лишённый каких-либо принципов, уничтожит улику, которую при случае можно использовать для шантажа.

Монсо сел и, положив письмо на стол, снова склонился над ним.

— Послание написано грамотно, обороты речи свидетельствуют о том, что составивший его человек привык писать письма и официальные документы. Я полагаю, что оно написано под диктовку другим лицом.

— Вот как? — на лице барона, наконец, появился интерес. — Из чего вы делаете такой вывод?

— Почерк совершенно не соответствует тексту. Я сказал бы, что его писал очень молодой человек, старательный и получивший хорошее образование, но пока не опытный. Почерку не хватает беглости. Хотя… может быть, дело в том, что это — не родной для него язык. Обратите внимание на начертание букв «a» и «d». Они в некоторых местах написаны подобно греческой букве «α». Вряд ли это потому, что писавший чаще использует мёртвый язык, который знают лишь жрецы и книжники. Скорее всего, начертание букв с налагающимися штрихами ему непривычно.

— Вы о том, что в энхилдере куда больше пересекающихся штрихов, чем налагающихся? — прищурился Марк. — То есть вы полагаете, что писал алкорец?

— Да, и, скорее всего, молодой, хотя возможно, это была женщина. Тогда она из хорошей семьи, прилежная и получила достойное домашнее образование.

— Ну-ка, дайте! — Марк забрал у него письмо и поднёс к лицу, потом потёр его пальцем. — Да, бумага дорогая и от неё пахнет духами. Совсем чуть-чуть, наверно аромат попал на лист с рук и уже почти выветрился, — он какое-то время рассматривал написанный текст. — Похоже, вы правы, письмо составлено чётко и лаконично, все обороты правильные и, я бы сказал, казённые, а почерк такой, словно буквы списывали с прописей. Значит, за этим письмом стоят двое: весьма грамотный землянин, работой которого является составление официальных документов, книжник, писарь или секретарь, как вы, и дама, молодая, судя по духам довольно приятной наружности, с хорошим вкусом, получившая приличное образование, она алкорка, но хорошо владеет и нашим языком. Всё верно?