Книга Повелитель теней. Том 2, страница 343 – Лариса Куницына

На следующий день я поехал к своему приятелю, который учился на факультете психологии и попросил провести тестирование в лаборатории. Он, увидев результаты, совершенно обалдел. В полном восторге рассказывал, глядя на экран, как зашкаливают у меня все показатели, а потом замолчал. «У тебя проблемы, парень, — сказал он, наконец, — конечно на фоне всего остального, это не так важно, но… В нашем обществе тебе лучше никому об этом не рассказывать». «В чём дело?» — настаивал я. Он как-то странно посмотрел на меня и произнёс: «Тебе наплевать на людей, Бен! Ты только делаешь вид, что тебя это волнует. Ты начисто лишен сострадания». «И что делать?» «То, что ты и делаешь. Старательно симулировать интерес к окружающим, участие, доброту. У тебя неплохо получается». В его голосе послышалась такая неприязнь…

Бен устало вздохнул и посмотрел на свои руки.

— Вот после этого я и поехал в специализированный центр психокоррекции. Меня протестировали ещё раз, я подписал согласие, и меня скорректировали. Мой брат, узнав об этом, назвал меня идиотом. А отец вроде как с сочувствием, а, может, с сожалением, заметил: «Ты сам не понимаешь, на что ты себя обрёк». Вскоре я понял, что он имел в виду, а через полгода бросил университет и поступил в спецшколу поисково-спасательного флота.

— Жалеете? — спросила я, обдумывая услышанное.

— О школе?

— О коррекции?

— Иногда, — он пожал плечами. — Теперь мне чаще приходится симулировать равнодушие, а не сострадание.

— Насколько часто?

— Последнее время я захлёбываюсь этим сожалением, как кровью, — тихо признался он.

Я нахмурилась, услышав эту метафору, сначала решив, что это воспоминания о том, что тогда случилось с Элом. Но потом я вдруг поняла, что он имел в виду совсем другое. Все эти скорбные тени вокруг, их стоны, мольбы, сожаления… Именно от этого старался оградить его отец, но он сам открыл своё сердце для сострадания. Он сам изменил свою судьбу, отказавшись от престижного статуса учёного, избрал путь спасателя. И, выходит, это не было случайностью, это было зовом души. Он просто привык скрывать свои переживания, которых слишком много за маской сдержанности и равнодушия. Но что тогда с Азаровым? На что он разменял человеческую жизнь, чем должно быть то, ради чего он выпустил в лоб своего друга разряд из бластера?

Я посмотрела на него. Он сидел, сцепив пальцы и глядя прямо перед собой. На какой-то миг я почувствовала, что между нами установилась некая тонкая связь, потому что он рассказал мне то, что наверно не рассказывал никому. Что это было? Потребность объясниться? Обида на несправедливые обвинения? Или ему так ценно было моё мнение о нём? Или он просто устал быть в одиночестве среди всего этого.

Я не стала ничего говорить и расспрашивать его. Я знала, что он тут же снова замкнётся, потому что считает это правильным, а я утрачу связь с ним. Я поднялась и направилась к двери.

— Отдайте мне амулет, — тихо проговорил он. — Или хотя бы уберите его из этого дома, где так много страдающих душ.

— Я отдам его мужу, в его коллекцию, — ответила я. — Не знаю, где он её прячет, но ни один из переданных ему артефактов Тьмы с тех пор так и не объявлялся. Даже я их больше не видела, иначе как в его руках.

— Поторопитесь. Мне неспокойно, пока он здесь.