Книга Лучший коп Мегаполиса, страница 24 – Лариса Куницына

— Я всегда говорил ему: «Лейтенант, как это вы пьете такую гадость»! — подхватил каркарец.

— Значит, он скоро поправится? — перебил его диноэрдец.

— Я бы подержал его на Изумрудной дней пять-шесть, но опасаюсь, что он умчится, едва встанет на ноги. Ждите его дня через два.

— Камень с души! — воскликнул каркарец. — А нельзя с ним поговорить сейчас?

— Нет! Он сейчас погружён в регенерационный раствор.

— Куда? — опешил каркарец.

— А он не захлебнется? — забеспокоился диноэрдец.

— Данное утопление не грозит асфиксией, — рассмеялся Йокогама и, поклонившись, ушёл.

— Что он сказал? — спросил зелёный полицейский.

— Что Торнадо выживет, — растерянно ответил его товарищ.

— Ну ладно, — удовлетворенно кивнул тот. — Жаль было б, если б он отдал концы. Хоть он и ормиец, но всё равно отличный полицейский.

Я вздрогнула. Что-то в груди, возле сердца вдруг замерло, а потом мелко завибрировало.

— Простите! — заговорила я. — О ком речь?

— О лейтенанте Лонго Руфахе, — вежливо ответил диноэрдец.

— О лейтенанте? Разве Руфах — полицейский?

— Торнадо? — воскликнул каркарец. — Торнадо — лучший коп Мегаполиса!

— Если не лучший, то один из лучших, — уточнил его товарищ.

— Откуда вы знаете?

Каркарец рассмеялся, разинув беззубую зеленую пасть:

— Это же наш лейтенант! Мы имеем честь служить под его началом в двадцать шестом участке восточного округа Мегаполиса на Клондайке.

— Только вы не подумайте, что мы так говорим о нём, потому что он наш начальник, — поспешно вставил диноэрдец. — Он — один из лучших — это общее мнение.

— Ещё бы! — воскликнул его спутник. — В прошлом году его наградили орденом Почётного Легиона Полиции!

— Ну что ж, вам повезло с начальником, — кисло улыбнулась я. — Поздравляю…

Я повернулась и начала спускаться по ступеням широкой лестницы. На душе стало мутно. Хотелось немедленно улететь отсюда подальше, но что-то подсказывало, что сделать это мне не позволят. Словно в подтверждение моей догадки внизу, у нижних ступеней затормозил поли­цейский кар, из него выскочили двое парней в тёмно-синей форме и ре­шительно направились в мою сторону.

ХV

Допросы мне быстро надоели. Сперва я ещё пыталась огрызаться, но потом мне это наскучило. Я молчала, лгала или отпускала колкости. Полицейские, которые вели допрос, умудрялись сохранять спокойствие и доброжелательный тон. Всё равно несколько часов однообразных вопро­сов и ответов утомили и меня и их. На час-два меня отправили в уютную чистую камеру, накормили, дали немного вздремнуть и снова пошли по кругу. Занятно было наблюдать за ними и думать, что заставляет их крутиться на одном месте? Неужели ещё не поняли, что на измор меня не взять? С другой стороны, было понятно. Максимум, что они могли использовать — это детектор лжи, для применения более действенной техники нужно было сначала выдвинуть обвинение, а предъявить мне было нечего. Я спокойно дожидалась окончания срока задержания и подумывала, что уж к концу установленных двух суток они должны при­бегнуть к более решительным действиям. Я не ошиблась. Более ре­шительной мерой оказалось то, что меня стал допрашивать сам комиссар Торсум.

Я сидела в его по-спартански обставленном кабинете, где все ве­щи имели строго функциональное значение и единственным предметом роскоши был ковёр с изображением бородатого ормийца на фоне зелёных гор. В руках у него был импульсный «шахиншах», а физиономией он сильно смахивал на самого комиссара.