Книга Диктиона и планета баларов, страница 77 – Лариса Куницына

— Но сегодня слишком жарко! — воскликнул обеспокоенный Элса.

— Мне всё надоело! — заявил король. — И ваши возражения в том числе. Если я останусь в этом змеевнике ещё хоть на час, я свихнусь.

Элса ему не поверил. Он уже привык к коварству своего повелителя и потому, более не споря, приказал готовить колесницу.

III

Жара стояла невыносимая. Это было не пекло аравийских пустынь и не изматывающая духота подножия египетских пирамид. Это был ад, который не снился самым закоренелым грешникам и самым ярым фанатикам. Это была воплощённая смерть путем мумификации заживо. Даже балары попрятались в свои подземные норы, а вооружённая секирами королевская охрана смотрела на повелителя с такой ненавистью, что казалось, ещё несколько градусов вверх по шкале, и они сами изрубят его на куски. Он не стал их мучить. Он не был жестоким человеком. Вскочив на свою лёгкую колесницу, он лихо свистнул, и одуревшие от непривычно высокого звука драконы припустили по красному песку мимо чёрных циклопических строений города, оставляя позади быстрых, но не настолько, серых верховых ящеров. Минут через пять он уже скрылся из виду, и одетые как бедуины охранники с ворчанием и тайной радостью вернулись во Дворец.

Он мчался по ровной бордовой поверхности километрового песчаного слоя, укутывавшего чёрные скалы, выходящие из глубин планеты. Раскаленный ветер сёк лицо и сушил едва успевающий выступить пот. Человек бы уже умер. Эта прогулка была равносильна казни на солнце, но он знал, что от жары умереть не может. Даже полезно будет, если пот всё же раскроет поры кожи, превращённой дубильными составами в непробиваемую глухую оболочку. Кожа слегка оживет, и заодно выйдут остатки этих мерзких умащений, которые не удаётся смыть водой.

Год назад он впервые услышал о психорегуляции и научился отрешаться от своих ощущений, подчиняя даже инстинкт самосохранения разуму. Теперь ему это помогло. Он как от надоедливого насекомого отмахнулся от обжигающей боли и от чувства смертельной опасности, связанной с ней. Вскоре организм адаптировался к новым условиям, дыхание замедлилось и стало очень глубоким, пот, в первые минуты стекавший ручьями, теперь высыхал, едва выделяясь, глаза подёрнулись плотной прозрачной плёнкой влаги. Наконец можно было осмотреться и подумать.

Драконы бежали по пустыне, не замечая своего груза. Для них, помнивших первобытную жару похлеще этой, денёк, должно быть, был довольно милый и располагающий к прогулкам. Вскоре они уже обходились без ободряющего свиста и неслись, весело похрапывая на ходу. Им можно было доверить выбор маршрута, зная, что воспоминания о чистых дракошнях и свежем корме не дадут убежать далеко.

Король задумчиво обозревал красные барханы вокруг. Пейзаж был утомительно однообразным. Ветер рвал белую тунику, мягко обтекая гладкое бронзовое тело. Наверно, со стороны он напоминал Фаэтона на отцовской колеснице с античных амфор, однако, даже такая мысль не добавила его размышлениям оттенка романтичности. Он устал, он был зол, он был бесконечно одинок. Чужой мир, принявший его с улыбкой, похожей на змеиный оскал, приводил его в отчаяние своей непрошибаемостью и недоброжелательством. Его злило, что ему навязали непривычные правила игры. Он был вынужден их принять, чтоб не погибнуть раньше времени, и расставил своих соперников, как фигуры на шахматной доске. Иногда его захватывал азарт, порой ему доставляла удовольствие новая необычная роль, бывали моменты, когда он упивался возможностью сделать красивый и неожиданный ход, и это всё помогало, но он постоянно помнил, что играет не фигурами, а жизнями баларов и не имеет права даже на самую невинную ошибку.