Онлайн книга «Огни Хафельберга»
|
У Ульрики таких длинных волос не было. «Ты…», — начал он и прикусил язык, внезапно осознав, что не слышит чужих мыслей, даже тени, хотя расстояние до девушки явно меньше двадцати метров. «Иди сюда». Мартель до побелевших костяшек вцепился в остатки стены перед собой и облизнул губы. «Пожалуйста», — добавил зачем-то. Девушка медленно опустила руки и обернулась. А затем начала приближаться. Марцель почувствовал, что спина у него покрывается бисеринками пота, а горло как будто передавливает невидимая рука. Во всем теле появилась странная легкость. Кажется, отпустишь камни стены и улетишь к небу, как наполненный гелием воздушный шар. А девушка приближалась, рывками, словно продираясь через невидимые липкие сети. Она старательно обходила высокие перегородки, придерживая юбку, но от этого ощущение потусторонней жути не ослабевало, а только крепло. «Шелтон!» — как заклинание прошептал Марцель, чувствуя, как звенит в ушах, и отчаянно пытаясь вспомнить, как это слушать телепатически. «Шелтон!». До девушки оставалось десять шагов. «Шелтон! Шелтон! Шелтон! Шелтон! Шелтон!». Пять, и даже в тени вековых деревьев глаза различали ярко-фиолетовый цвет широкой юбки и морковно-рыжий крупных локонов. «Шелтан!». Она остановилась за полшага от Марцеля, тонкая, низенькая, с большими глазами ребенка и ангельски спокойной улыбкой. Остановилась и протянула руку в попытке прикоснуться к его щеке. Касание пальцев Марцель так и не ощутил, зато, наконец, услышал. На какие-то секунды, но этого хватило. Больно, горячо, пусто, больно, больно, больно. Когда Марцель очнулся, была уже глубокая ночь. Звезды ровно сияли и казались нереально большими, как в мультике про каких-нибудь прекрасных героев и отважных принцесс. Или наоборот. Тело ломало, как после изнурительной лихорадки. Холодок от сырой земли потихоньку пробирался сквозь куртку и джинсы, а запах Гарри был такой, что в горле першило. Марцель потер щеку рукой, а потом взглянул на пальцы. Они были в чем-то черном, до омерзения похожем на сажу. Наверное, надо встать. В неуютном холоде августовской ночи повеяло мягкой, ласковой океанической прохладой. На губах появился привкус соли и чего-то пряного. Пошатываясь, Марцель поднялся и поплелся к источнику водяной свежести, безопасности, дома, к центру мира. Трава обвивалась вокруг щиколоток и запястьей, щекотала метелками лицо, потом на пути появилась железная решетка, как из-под земли выросла, и Мартель полез вверх, меланхолично думая, что напороться на острое навершие животом будет больно. «Я должен добраться!» Он мешком перевалился через верх и опустил руки со всего маха ударившейся землю. В плече что-то хрустнуло, но и только. Мартель с полминуты лежал в пыли, ощущая щекой все шероховатости утоптанной обочины, пыль и мелкие камешки и высохшие травинки. «Должен добраться до него и рассказать». Свет фонаря был стерильно белым, как в больнице. Цепляясь за металлический столб, Марцель поднялся на ноги, перевел дыхание и медленно побрел вдоль забора, туда, откуда тянуло влажной прохладой и обещанием защиты. Земля снова ушла из-под ног, и Марцель замер, до боли цепляясь за прутья забора, чтобы переждать секундную слабость. В голове бурлила жуткая каша, обрывки чужих мыслей воспоминаний, несбывшиеся желания, оставляющие на языке привкус перестоявшего зеленого чая, неизбывная тоска от невозможности что-то изменить, как бесконечно звучащая нота «до», вытягивающая в ниточку нерв за нервом. Марцель пытался справиться с этим, как обычно, задвинуть на задворки сознание и забыть, забыть, но росток чужого разума, ожившая тень личности, пробивалась в нем с упорством кухонной плесени. А что я должен рассказать ему? |