Книга Огни Хафельберга, страница 51 – Софья Ролдугина

Но человек предполагает, а проведение располагает. После неурочного дневного сна Ульрике стала неразговорчивой, задумчивой. Она постоянно косилась на Марцеля, и то старалась оказаться поближе к нему, то наоборот шарахалась, и мысли у нее в этот момент становились неразборчивыми, быстрыми, как видео, записанное клочками и включенное на ускоренную промотку.

А иногда вдруг загоралась какой-нибудь дурной идеей. «Давайте заглянем за тот холм, постучимся в тот дом и попросим воды, а то кофе надоел. Поиграем в салочки, а то холодно». А давайте… Дело кончилось тем, что она завела всю компанию к подножью гор, туда, где начинался редкий лесок. У опушки вымахали густые высокие заросли ежевики. Ульрики замерла, как-то по-звериному принюхалась к воздуху и, бросив сумку, умчалась, свопляя «Я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-ядки».

«Придуривается», — устало пояснил Марцель, когда Шелтон уставился ей в спину, явно удерживаясь от того, чтобы у виска покрутить. «Наверное, в туалет захотела». А сказать стесняется. «По крайней мере, мысли о туалете у нее есть. А ежевики нет». «Слушай, вот теперь мне кажется, что мы зря тратим время. Целый день прошел.

А Блау дал нам только неделю. — Страшновато как-то, если честно. Шелтон, прищурившись, обернулся к западу на город. Огромное рыжее солнце сползало к горизонту раскаленной монетой, четкий круг заседой пати на облаков. — Не так уж зря. Тебе нужно было отдохнуть и развлечься. К тому же мы собрали достаточной информации о домах из пригорода. Вечером я пробью подозреваемых по своим базам, а завтра продолжим работу в полицейском участке.

— Хорошо, — согласился Марцель покорно. — Слушай, раз уж мы остановились, я покурю, пока Оль реки не вернется. А потом домой, ладно? — Как раз к ужину успеем, — кивнул Шелтон и вытащил ноут из сумки. — Иди, а я начну кое-что забивать в базу. — Шванг, ты хотя бы против ветра не становись, чтобы на меня не дымить. — А откуда я знаю, куда тут ветер дует?

Я что, флюгер? Марцель потряс около уха коробком со спичками. — Пойду на опушку, ягодок пощиплю. Эй, не надо ржать только! Я по-настоящему за ягодами. Ежевикош в августе воспевает. Закурив, Марцель поплёлся к зарослям. На самом деле, никаких ягод и не хотелось, но дым Шелтон и правда не выносил. У кромки леса мысли Ульрики слышались чётче, но они были тревожными, вязкими, как ночной кошмар во время болезни, совсем не такими, как четверть часа назад.

Вспышки в темноте, яркие образы полуразрушенной церкви и женский силуэт на фоне чернильно-синего ночного неба, угрюмые обормотания, то стихающие, то становящиеся громче, где-то рядом еще бродили отзвуки прежних мыслей, ярких, хоть и немного грустных, но они почти полностью перекрывались новыми.

Чудно. С другой стороны, улерикия с самого начала была странная. Мартель не стал подходить ближе, чтобы не концентрироваться на неприятных картинках и улёгся с сигаретой на траву рядом с ежевичником. Ягоды почему-то пока созрели не до конца. На каждой грозди попадалась одна, от силы две спелая. Ежевичная кислинка причудливо смешивалась с привкусом табачного дыма и почему-то отдавала металлом.

Быстро темнело, словно кто-то жадно вытягивал свет, как яблочный сок через соломинку. Шелтон так и остался сидеть на холме, пристроив ноутбук на колени. Марсель периодически оглядывался на напарника, потихоньку отползая дальше и дальше вдоль ежевичника. Ульрике постепенно углублялась в лес, мысли ее с каждой минутой становились неразборчивее и затихали. И в один ослепительно-кошмарный момент Марцель осознал что-то болезненное, жуткое, вязкое, принадлежит не ей.