Книга Кофе и полынь, страница 50 – Софья Ролдугина

— О! — Я подскочила, охваченная непривычными эмоциями; кажется, даже покраснела немного. Ощущения были точь-в-точь как в детстве, когда маркиз приезжал в гости к моему отцу и просил показать, что я нарисовала в своём альбоме, а затем внимательно разглядывал рисунок и переспрашивал серьёзно, если что-то не понимал… Только вместо рисунков был теперь собственноручно сваренный кофе — и пироги с кухни. — Без сомнения, найдётся! Располагайтесь, прошу! К слову, как вы относитесь к кроликам?

— В виде паштета — прекрасно, а вот маленькие и трогательные существа, боюсь, не в моём вкусе, — пошутил он, присаживаясь за стол.

Подальше от окна, но так, чтобы просматривались оба входа.

«Как хорошо, что нынче никого нет», — подумала я — и невольно улыбнулась.

Впервые за несколько дней сонное забытьё рассеялось. В голове прояснилось; блаженное, бездеятельное состояние рассудка уступило любопытству. Пока я готовила кофе с кардамоном и бхаратскими пряностями, то задавалась вопросом, что за новости хотел сообщить дядя Рэйвен.

— Нам уйти в тёмную комнату, чтобы не мешать? — спросил Георг понятливо, когда узнал, что за гость к нам явился.

— Он не упоминал ни о чём подобном, так что не стоит, — ответила я, на секунду задумавшись. — Но, полагаю, вам лучше пока не заходить в зал. Если что-то понадобится, я сообщу.

Дядя Рэйвен выглядел усталым; вряд ли бы он хотел, чтоб нас беспокоили.

— О-ля-ля, не опасаетесь, что мы услышим нечто лишнее? — лукаво улыбнулся Рене Мирей, отвлекаясь от книги старинных рецептов; если не ошибаюсь, Георг привёз её из Колони, очень ею дорожил и прежде никому не давал почитать даже в своём присутствии.

— Я? О, нет, конечно. Это вам надо опасаться узнать то, что не предназначается для ваших ушей, мистер Мирей, не так ли?

— Аксонцы! Страшные люди! — немедленно откликнулся он. И нахмурился, вновь наклоняясь к книге. — Но этот подчерк даже страшнее. Жорж, мон ами, подскажите…

Георг сердито поджал губы:

— Я ведь просил не называть меня так. Неужто сложно прислушаться?

Но когда я покидала кухню, он уже стоял за плечом у Мирея и тихонько разъяснял ему суть очередного рецепта — и рукописных пометок на полях.

Дядя Рэйвен, разумеется, не скучал без дела, оставшись в одиночестве. Даже сейчас он, отложив очки с синими стёклами, листал записную книжку. Полагаю, что враги Аксонии и Его Величества немало бы отдали, чтобы заполучить эти записи… Хотя вряд ли сумели бы их расшифровать. Заметки маркиз делал, используя шифр, который придумал мой отец; он и мне о нём рассказывал — но очень, очень давно, когда меня гораздо больше интересовали куклы, книги с иллюстрациями и сны.

Словно бы в другой жизни…

Возвращаясь в зал, я краем глаза уловила движение сбоку, успела испугаться — и лишь затем сообразила, что это моё собственное отражение в стекле. Там, снаружи, клубился туман, который теперь стал казаться не серым, а зловеще-зеленоватым, точно подсвеченным болотными огнями из поучительной сказки о феях. И оттого казалось, что отражение двигается с задержкой — и немного не в ту сторону, как будто само по себе.

«Чересчур живое воображение», — отчитала я сама себя мысленно и, ускорив шаг, направилась к столику.

Сперва мы с маркизом просто наслаждались трапезой — кофе, никконские рисовые лепёшки и паштет для него, горячий шоколад с ванилью и лавандой для меня — и почти не разговаривали. Потом для очистки совести я поведала о недавней поездке в Смоки Халлоу; он уже, вероятно, узнал обо всём от Паолы, потому не выглядел слишком удивлённым или сердитым… Очень хотелось пересказать — без подробностей, разумеется — и последний сон о Лайзо, но пока говорить с моим бывшим женихом о человеке, который однажды станет моим мужем, было слишком неловко.