Онлайн книга «Кофе и полынь»
|
— Пахнет гарью, — повторил задумчиво маркиз… и подхватил кувшин с водой, прежде чем направиться следом за мной. Мы успели вовремя. В комнатах у Мэдди было решительно нечему гореть. Освещение давно заменили на современное электрическое; тепло по большей части поступало от печей снизу, хотя имелся и отдельный камин. Но иногда — очень редко — она зажигала свечу, если писала письмо и хотела запечатать его сургучом. Собственную печать ей подарила ещё леди Милдред, поощрявшая грамотность и любовь к изящной переписке у маленькой — а тогда, увы, и немой — актрисы… Помнится, Мэдди говорила что-то о приглашениях на свадьбу. Кажется, она собиралась поупражняться заранее в каллиграфии. Возможно, одно из пробных писем ей захотелось запечатать сургучом… Но первое, что мы увидели, когда маркиз одним сильным и экономным ударом выбил запертую на щеколду дверь — это дым. Святые Небеса, клубы дыма! Горел ковёр, вернее, пока только тлел; юбки Мэдди тлели тоже, по счастью, слишком влажные по нынешней погоде, чтоб вспыхнуть сразу. Свеча упала со стола, словно скинутая нарочно, и успела уже прогореть полностью, на столе лежали конверты и небольшие листы бумаги, исписанные аккуратным, округлым почерком… А сама Мэдди спала. Хмурилась во сне; тяжело дышала… Но не просыпалась. Дядя Рэйвен, нисколько не изменившись в лице, сорвал с плеч Мэдди шаль и затолкал в кувшин с водой; хорошенько намочил — и накрыл тлеющие юбки, затем ковёр… Это было, без сомнения, намного более действенно, чем просто плескать воду на занимающийся пожар. Одновременно Мирей, белый, как полотно, бросился к окну и распахнул его, чтоб вышел едкий дым, а Георг потряс Мэдди за плечо, чтобы разбудить. Бесполезно. На миг мне померещилось, что за спиной у неё — зыбкий силуэт, зловещая тень, оживший фрагмент тумана. Я испугалась; потом разозлилась — и выдохнула-выкрикнула: — Убирайся отсюда немедленно, ты!.. С губ у меня не слетело ни звука; в то же время я совершенно ясно слышала собственные слова, точно они звучали, нет, они грохотали. Маркиз отчётливо вздрогнул. Георг и Мирей не заметили, кажется, ничего… Но тень исчезла — а Мадлен, моя милая Мадлен наконец очнулась и из последних сил подалась ко мне, обнимая слабыми руками, такими холодными сейчас. По лицу у неё катились слёзы; она дрожала. «Я уничтожу Валха, — думала я, ощущая одновременно спокойствие и ярость. Снова и снова гладила Мэдди по плечам, по спине, отгоняя видение того давнего, жуткого пожара в театре, едва не погубившего её. — Я уничтожу Валха». Больше ни о чём в тот момент я думать не могла. Та ночь была чудовищно долгой. Я едва-едва запомнила, как мы закрыли кофейню и отправились в особняк на Спэрроу-плейс. Мадлен ехала, разумеется, с нами, в автомобиле дяди Рэйвена; вещи ей помог собрать Рене Мирей — сам перепуганный, измученный, ослабевший, он беспокоился о ней больше, чем о себе, и всё время повторял «сестрёнка» или «сестрица» — «соррет», «соррет». Меня он тоже назвал «сестрицей» один раз; маркиз заметил это, но ничего не сказал, напротив, взгляд у него смягчился. Хуже всего, пожалуй, пришлось Георгу — всё же он был уже немолод; руки у него тряслись, а грудь сдавило, как он признался. Ему приснилась миссис Хат, ещё из тех времён, когда она звалась Рози Фолк, а Большое Путешествие вокруг света только-только началось… Вроде бы даже не кошмар, но Георг выглядел совершенно сломленным. Я взяла с него обещание завтра же обратиться к врачу. |