Книга Шанхайская головоломка, страница 96 – Ши Чень

– Вы же говорили, что Гу Юнхуэй не является биологическим отцом Гу Яна. Разве у нее тоже была любовная связь в этот период?

– Верно.

– Знал ли про это Гу Юнхуэй?

– До самой смерти он думал, что Гу Ян – его родной сын.

– Это… – Я потерял дар речи, не зная, что и сказать.

– Это и было самое страшное в возвращении Фан Хуэй. Она вернулась только для того, чтобы свести счеты с бывшим мужем. Развод не смог потушить пламя ее гнева; она хотела наказать Гу Юнхуэя, чтобы все его активы, все имеющиеся богатства, все, что у него было, перешло в руки к сыну, в котором не было ни капли его крови. Я думаю, таким был ее замысел. Жестокая женщина… – Сказав это, Чжэн Сюэхун повернулся ко мне: – Дорогой Хань, в этом мире нет ничего опаснее обиженной женщины. Помни об этом!

Я был так ошеломлен, что не мог произнести ни слова. Если выводы Чжэн Сюэхуна достоверны, то Фан Хуэй действительно безжалостная женщина.

– Откуда вам известно, что Гу Ян не родной сын Гу Юнхуэя?

– У Гу Юнхуэя была четвертая группа крови, у Фан Хуэй – третья, а у Гу Яна – первая. С точки зрения генетики родители с четвертой и третьей группой крови не могут родить ребенка с первой.

Сказав так, Чжэн Сюэхун добавил:

– Гу Ян рассказал мне про свою группу крови, когда я болтал с ним: мы тогда обсуждали тему соединительных тканей. Он был весьма любознательным ребенком. Ох, как же мне его жаль…

– Об этом знает кто-нибудь, кроме вас? – задал я еще один вопрос.

– Боюсь, что нет.

Чжэн Сюэхун снял очки, подышал на них и осторожно протер салфеткой для очков. Какое-то время спустя, удовлетворенный результатом, он снова водрузил их на переносицу.

– Я немного проголодался.

После того как профессор Чжэн Сюэхун ушел, Чэнь Цзюэ взглянул на настенные часы: было уже одиннадцать часов вечера. Мы не знали, спит дядя Чай или еще нет. Только вот Чэнь Цзюэ совсем мало поел за ужином.

– Давай пойдем на кухню и посмотрим, что там есть из съестного. Не надо беспокоить дядю Чая, я сам что-нибудь соображу.

После того как он это сказал, я тоже почувствовал голод. Если есть на ночь глядя, легко набрать вес. Жирка у меня и так хватало; пара лишних приемов пищи погоды не сделает, решил я и последовал за Чэнь Цзюэ вниз по лестнице. В коридоре было ужасно тихо, что усиливало гнетущее ощущение от черных стен. Мы шли сквозь мрачную обстановку в полнейшей тишине, которую нарушали только шум дождя на улице и эхо наших шагов.

Кухня находилась справа от лестницы. Дяди Чая там все-таки не было: он, должно быть, ушел спать. Чэнь Цзюэ зашел на кухню, открыл холодильник и принялся рыться в нем. А я просто стоял столбом и смотрел, как он суетится. Чэнь Цзюэ вытащил пару говяжьих стейков и несколько яиц.

– Пожарю нам по стейку. Хань Цзинь, принеси мусорное ведро.

Я притащил ведро и поставил его рядом с Чэнь Цзюэ. Хоть в ведре и было пусто, от него несло таким сильным рыбным запахом, что я даже закашлялся. Я вспомнил, что сегодня на ужин дядя Чай подавал морепродукты, а значит, в ведре недавно лежала куча крабьих панцирей, рыбьих костей и прочей дряни. Хоть он и вынес мусор, от ведра все еще воняло.

– Я так понимаю, Гу Юнхуэй вел беспорядочный образ жизни и до свадьбы… – произнес я.

Чэнь Цзюэ отбивал мясо тыльной стороной ножа.

– Я не думал, что он окажется таким человеком. Но все же хорошо, что мы смогли помочь смыть позор с его имени…