Книга Убийство на Острове-тюрьме, страница 69 – Ши Чень

Се Ли вещает, стоя посреди импровизированного круга. Он хочет вынести нам предупреждение. Иными словами, он боится, что пациенты нанесут ему внезапный удар, поэтому он решает, что ему надо раз и навсегда решить вопрос, взяв нас железной хваткой за горло. Выбор такого способа проистекает из его невежества в области психиатрии, а также из заносчивого характера.

– И еще: не говорите мне, что у этого Профессора раздвоение личности! То он, сука, Джек-Потрошитель, то очаровательный Микки Маус, мать его! Ну, на хер, я в это не верю! Это все сказки, уж я-то вас знаю. Не больница, а дерьмо собачье! Я не хочу, чтобы эти доктора думали, что, дав вам послушать парочку песенок, они смогут вас вылечить. Я надеюсь, что вы попадете в ад и никогда больше не переродитесь! Поэтому: если кто-то еще раз нападет на охрану, то не отделается простой ночью под дождем, понятно вам?

Се Ли скользит яростным взглядом по собравшимся, пытаясь прочесть реакцию в их глазах.

Мертвенно-бледный Дон Кихот, сидящий рядом со мной, дрожит от страха, запуганный его речью. Е Пин крепко прижимает к груди свою куклу. Кажется, что страх пропитал всю игровую комнату, тяжелый запах буквально висит в воздухе. Однако я замечаю одно исключение.

Они зовут этого убийцу Сагавой.

Наверняка дали ему такое прозвище не просто так. В тысяча девятьсот восемьдесят первом году в Париже прогремело дело Иссэя Сагавы, которое потрясло мир. Личность японского убийцы до сих пор изучается в криминологии и вызывает множество споров среди экспертов. Когда Сагава Иссэй изучал английскую литературу в Сорбонне, его очаровала голландская однокурсница Рене Хартевелт, и он начал добиваться е внимания, как безумный. Однажды он пригласил девушку к себе домой, где застрелил ее из охотничьей винтовки. После смерти Хартевелт Сагава изнасиловал ее труп, а потом срезал мясо с ее бедер и рук, чтобы потом съесть его. Два дня спустя он запихнул ее останки в большой кожаный чемодан и выбросил его в городском парке. Полиция схватила Сагаву и предъявила ему обвинения. Однако поскольку его отец был очень влиятельным человеком, он надавил на органы правопорядка, и в итоге суд постановил, что у Сагавы серьезное психическое заболевание, и его отправили в психиатрическую больницу на лечение.

Меня не волнует, какое преступление совершил здешний Сагава, ведь так или иначе его поместили в «Наньмин» за дело. Я смотрю на него и смутно вижу в его взгляде облик того японского каннибала: словно опасное скрытое течение, которое прячется под спокойной водной гладью.

– Эй! Отвечайте мне, живо! Вам понятно?

Будучи сытым по горло молчаливым протестом больных, он истошно кричит в нашу сторону:

– Что ж, придется вас разукрасить, как…

Прежде чем он успевает закончить фразу, на него сзади резко набрасывается до этого спокойно сидевший Сагава. Он быстр, как стрела, выпущенная из лука. Все происходит так скоро, что я даже не могу вспомнить кого-то, кто двигался бы быстрее, чем он. Одна его рука мгновенно стискивается на шее Се Ли, сжимая его горло в мертвой хватке. И тут же в другой его руке мелькает лезвие, которое он приставляет к кадыку охранника. Се Ли настолько обескуражен, что не может и пальцем пошевелить от испуга, тем самым позволяя Сагаве поступать с ним так, как ему вздумается.