Книга Пойдем со мной, страница 138 – Рональд Малфи

Мы вышли из машины и подошли к двери ресторана. Тара предложила, что она сначала поговорит с Линн, а я пока подожду у бара. Я согласился, хотя мои нервы больше всего на свете хотели поскорее покончить с этим.

Интерьер заведения был таким же, как и в любом другом захудалом сетевом ресторане, с китчевыми безделушками на стенах. Я подошел к бару и заказал воду со льдом, а Тара отправилась подготовить Линн ко встрече со мной. Я наблюдал, как она приближается к худощавой мускулистой женщине, одетой в черные брюки из лайкры, кроссовки и черную рубашку без рукавов. На ней был заляпанный бело-зеленый фартук, небрежно повязанный вокруг острых бедер. Пока они говорили, женщина смотрела мимо Тары через весь зал прямо на меня. Расстояние между нами было слишком велико, чтобы разглядеть какие-либо детали, за исключением бледного лица, обрамленного вьющимися прядями соломенных волос.

Заставив себя отвести взгляд, я отхлебнул воды со льдом и стал наблюдать, как мужчина в ветровке «Маунтин Дью» втаскивает тележку, нагруженную коробками с газировкой, в дверной проем за стойкой. Дверь закрылась, прежде чем он успел перекинуть колеса тележки через косяк. Он выругался, почесал свою лысеющую седую голову, затем развернул тележку задом наперед, чтобы открыть дверь ягодицами и потянуть ее на себя.

Когда я снова поднял глаза, то увидел, что твоя мать движется ко мне; на нее падал свет зеленых лампочек с потолка. Она вытирала руки полотенцем, которое потом сунула в передний карман фартука.

При виде ее лица меня пронзила грусть. Если стереть резкие черты и вечно нахмуренные брови, годы и душевную боль, цвет лица, этой женщиной могла бы быть ты, Эллисон. На самом деле, эта женщина была настолько бесспорно и безоговорочно твоей матерью, что казалось, будто природа задумала воспроизвести ее в тебе, чтобы выполнить какой-то священный и непостижимый договор.

– Тара говорит, что мы родственники, – сказала она, ее голос огрубел после многих лет курения. Она оперлась локтем о край стойки, направив тазовую кость в потолок. Кожа на ее правой руке была блестящей и розовой, туго натянутой из-за пересадки. Там, где здоровая плоть встречалась с обожженной, был заметный выступ, похожий на демаркационную линию между двумя враждующими странами. – Еще она говорит, что у вас плохие новости о моей дочери.

У меня пересохло во рту. Я набрался храбрости и начал:

– Меня зовут Аарон Деккер. Эллисон и я были…

– Что случилось с моей дочерью?

Тот шершень, злющий ублюдок, снова возник в моем горле. Я ответил:

– Она скончалась в прошлом декабре. Жаль, что приходится вам это сообщать. Мне очень жаль.

Между бровями Линн Томпсон появилась вертикальная морщинка. В остальном она осталась безучастной.

– Как? – спросила она.

– Она была… Произошла… Кто-то…

– Продолжайте, – сказала она, стукнув рукой по барной стойке. – Я вас слушаю.

Я прочистил горло и сказал:

– Ее убили. Застрелили. Один человек ее застрелил. В торговом центре рядом с нашим домом кто-то открыл огонь. Ее убили. Застрелили. Эллисон застрелили, – слова повалили из меня лавиной.

Морщинка между бровями твоей матери стала глубже, но выражение ее лица – легкое недовольство из-за того, что ее оторвали от работы по уборке грязной посуды со столов – не изменилось.

– Что-то еще? – спросила она.