Книга Отдаленные последствия, страница 262 – Александра Маринина

Он добродушно рассмеялся и принялся заваривать чай.

– Вы скажите, что вас интересует, и я мигом найду. Только Литвинович?

Настя не ответила, продолжая рассматривать помещение. Большая комната, рядом кухня. Илью Гиндина нашли на втором этаже… А что там? Тоже комнаты? Или нежилой чердак?

– Хороший дом, – задумчиво проговорила она. – Сразу видно, что строили с любовью. Сколько здесь комнат?

– Вот эта, – Лазаренко обвел руками пространство вокруг себя, – и еще три маленькие наверху. Типа спальни. Одна для Матвея, вторая для его родителей, а третья для гостей, если кто-то приедет с ночевкой. Родительская спальня самая большая, – он хмыкнул, – из трех маленьких, там Илюха работает, он из нас единственный курящий, вот мы его туда и отселили.

– А в двух других работаете вы и Димура?

– Нет, мы с Борей здесь устраиваемся. В других комнатах книги Стекловой и личные бумаги. Письма, ежедневники, ну, такое. Сейчас трудно даже представить, сколько бумажных писем люди раньше писали. А Светлана Валентиновна все хранила, представляете? Писем этих – горы! Даже от одноклассниц, с которыми она переписывалась, когда школьники на летние каникулы разъезжались. Это еще при Сталине было, прикиньте! Честно сказать, рука не поднимается их выбросить. Ведь целая жизнь… Или, например, ежедневники: Светлана Валентиновна с годами стала бояться что-нибудь забыть, записывала все, даже такое, что вам и в голову не придет. Фиксировала не только то, что запланировано или назначено, но и то, что сделано. Каждый божий день. Тоже ведь зеркало жизни. Ну как такое выбросить?

– А что, память начала подводить?

– Да щас! – воскликнул Лазаренко, разливая чай по разномастным большим кружкам. – Она всем нам могла фору дать. Но вот кто-то напугал ее деменцией, склерозом, Альцгеймером и всякими подобными ужасами, и она очень не хотела, чтобы с ней такое случилось. Вам сахар класть?

– Спасибо, нет.

Настя взяла кружку, сделала глоток горячего ароматного чая с какими-то травами, отчетливо различила мяту и лимонник. Вкусно.

– Можно, я посмотрю, как наверху все устроено? – спросила она. – Может быть, тоже затеемся дачу строить. Все равно Роман вас будет пытать насчет Литвиновича, а я вроде как не при делах. Ничего, если я в кабинете Ильи покурю?

– Конечно, ради бога. Пепельница там есть.

Лазаренко тут же забыл о ее существовании, стоило только Ромке задать первый вопрос. Настя поднялась по узкой крутой лесенке на второй этаж в полной уверенности, что ее теперь долго не хватятся. Действительно, наука – заразная болезнь, кто болеет ею всерьез, тот забывает обо всем на свете. Александр – человек увлеченный, когда речь заходит о том, что ему интересно, – не остановить, в этом Настя уже успела убедиться при первой встрече. Будем надеяться, что Ромчик не подведет, начнет с Литвиновича, потом незаметно втянет Лазаренко в разговор о технических деталях, автоэкспертах, дорогах и транспортных средствах и тем самым даст ей возможность сделать то, для чего она сюда приехала.

За первой же дверью, которую она толкнула, оказались сложенные высокими, почти в человеческий рост, стопками книги. Настя с усилием преодолела желание немедленно начать в них копаться и перешла в следующую комнату. Это оказался «кабинет Гиндина», он же салон для курящих. В третьей комнатке, действительно крохотной, на узкой кровати лежали многочисленные ежедневники самого разного цвета и калибра. На полу, в небольшом пространстве между кроватью и стеной, громоздились аккуратно составленные друг на друга пластиковые коробки. Настя подняла крышку одной из них: письма и открытки. И в самом деле немало. Когда люди перестали писать бумажные письма? Лет пятнадцать назад? Двадцать? В этих коробках – история человеческого общения за полвека. Страшно представить.