Книга Дебютная постановка. Том 1, страница 98 – Александра Маринина

– Да зачем? – удивился тогда Витя. – У меня отличные соседи, я им ключ от комнаты оставлю, они все сделают. И цветочки обиходят, и протечку устранят, если что.

– Вить, ну ты не мужик, что ли? – застенчиво промямлил Миша, и друг понимающе усмехнулся.

– Барышень водить собрался? Ну-ну.

– А куда еще мне их водить? – сердито огрызнулся Михаил. – У меня мать постоянно дома, еще сестра там же, а моя комната – запроходная, нужно мимо них ходить.

– Ну, святое дело, – ухмыльнулся Витя. – Води сколько влезет, лишь бы впрок пошло. Соседей предупрежу. Да ты их всех знаешь, ты же много раз ко мне приходил.

И вот уже без малого год, как Михаил регулярно приходил в квартиру на Ленинском проспекте. Он не стал пичкать жильцов байками о том, что якобы следит за порядком в комнате друга. Зачем оскорблять недоверием соседей, которые могут обидеться на то, что им не оставили ключи и, стало быть, считают нечистыми на руку или недобросовестными? Но и всю правду рассказывать не собирался.

– Если честно, мне просто нужно место, чтобы побыть одному, в тишине и покое, – сказал он, стараясь выглядеть искренним и слегка виноватым. – У меня служба ответственная и нервная, а дома я совершенно не могу полноценно отдохнуть. У нас мама очень пожилая и плохо слышит, у нее телевизор и радио всегда на полную громкость включены, какой уж тут отдых, сами понимаете. А попросить маму сделать звук потише у меня язык не поворачивается. Это же мама, она на нас всю жизнь положила. Книг она не читает, для нее радио и телевизор – единственное развлечение, окно в мир, так сказать.

Он врал, что называется, щедрой рукой, большим половником. Татьяна Степановна, конечно, достигла пенсионного возраста, но никто не назвал бы ее очень пожилой, и слышала она превосходно, и книги читала, особенно любила повести Веры Пановой и перечитывала их по многу раз. Но почему бы не солгать, если все равно никто не узнает и не уличит?

– Так приятно слышать, что вы, Мишенька, любите и цените свою маму. У современной молодежи подобное качество встречается крайне редко, – доверчиво ответила старушка Кларисса Вениаминовна.

– На ответственной работе очень важно иметь возможность как следует отдохнуть, – поддакнула ее сестра, такая же старенькая Софья Вениаминовна. – Приходите, когда нужно, мы всегда напоим вас чаем и чем-нибудь угостим. А уж тишину и покой мы вам гарантируем, в нашем доме такие толстые стены, что вы ничего не услышите, даже если будут кричать.

Михаил про себя называл сестер Старшая и Младшая, потому что даже мысленно произносить их длинные имена-отчества ему было лень. Разница в возрасте у старушек была совсем небольшой, года два-три, и в их весьма преклонном возрасте невозможно было определить на глазок, кто на самом деле старше, а кто моложе, обеим было около восьмидесяти. Когда-то, еще до революции, обе были замужем, у одной муж погиб в Первую мировую, у второй – в Гражданскую: был офицером царской армии, вышел в отставку, когда женился (так полагалось), но всей душой принял идеи большевиков и революцию, перешел на сторону Красной армии, стал красным командиром и совершил немало подвигов, за которые его вдове и ее сестре простили дворянское происхождение. Обе сестры Вениаминовны получили в свое время прекрасное образование, знали несколько иностранных языков, в совершенстве владели стенографией и печатной машинкой, поэтому их взяли на работу в Министерство иностранных дел на секретарско-делопроизводительские должности, а потом, уже в конце тридцатых годов, выделили им комнату в этой самой коммуналке.