Книга Дебютная постановка. Том 2, страница 172 – Александра Маринина

Галина Викторовна Демченко перенесла операцию и теперь наверняка должна регулярно посещать поликлинику. Осмотр врача, физиотерапия или что там еще полагается делать в рамках послеоперационной реабилитации. Сама, конечно, вряд ли дойдет, но дочь или зять ее отвезут и привезут. А квартира в это время будет стоять пустая. Выяснить, на какой день и какое время на прием записана Демченко, – пара пустяков для такого мастера, как Зоя, сейчас ведь все делается через интернет. А там уж в дело вступит Витя. Оперативный осмотр. Если Карина правильно выстроила предположение о фотографии, подтверждающей личность убитого Юрия Губанова… Если она верно обрисовала характер и образ мысли Галины… Эта женщина цепляется за вещные связи между ней самой и ее картиной мира. Для нее фотографии – не просто память, запечатленная на бумаге при помощи оптики и химии. Она сделала из них объект приложения эмоций. Она выкалывает лица своих врагов и мечтает об их смерти, а лучше – о гибели в страшных мучениях. Если ее зять Дмитрий действительно причастен к убийству, он непременно должен был принести Галине какое-нибудь доказательство. Пусть не фотографию, а что-то другое, но оно должно быть. И Галина этот предмет уж точно из рук не выпустит, будет созерцать и наслаждаться. Главное, чтобы Витя его нашел. Остальное сделает Сережа Зарубин, и тогда уже доказательство обнаружат совсем другие люди, официально, во время обыска.

Незаконно, конечно, ну а что делать? Времена настали такие, что если действовать строго по закону, то скорее сам окажешься за решеткой, чем получишь справедливый результат. Тошно от этого, противно, мерзопакостно на душе. Но что толку ныть и жаловаться, вспоминать, как было раньше, и проклинать день сегодняшний? Правильно Кушнер написал про времена, которые не выбирают, только почему-то в большинстве случаев цитируют лишь две первые строчки: «Времена не выбирают, в них живут и умирают», а ведь дальше идут не менее важные слова: «Больше пошлости на свете нет, чем клянчить и пенять. Будто можно те на эти, как на рынке, поменять».

– Мальчики, давайте постараемся, чтобы убийство Губанова все-таки раскрыли, – сказала она негромко. – Я понимаю, мы можем ошибаться насчет Дмитрия и Шуряна и они вообще не причастны. Но вдруг? Если мы правы, то надо дожать, а уж если не правы, то как фишка ляжет. По крайней мере, у нас совесть будет чиста: мы сделали все, что могли, ради бывшего коллеги.

– Ох, Пална, фишки всегда ложатся плохо, сама знаешь, – отозвался Зарубин. – Теперь на Витю вся надежда. Слышь, Витек? Оправдаешь доверие – напишу на тебя представление, так и быть, возьму в свой отдел, пока сам не уволился.

– А что, уже скоро? – с тревогой спросил Витя.

– Как сказать… Годы-то поджимают, чай, не мальчик уже, – неопределенно ответил Зарубин.

Вот и Сережка скоро уйдет. Годы не остановить, возраст не отменить. И жизнь не изменить.

Они дошли до парковки и расселись каждый в свою машину.

«Юрочка, сынок… Больше трех лет понадобилось, чтобы преступление раскрыли и твоего убийцу все-таки нашли. Если бы ко мне не пришел этот любознательный и не в меру любопытный мальчик Петя из Тюмени, ничего бы с места не сдвинулось. Как странно иногда поворачивается жизнь…»