Книга Русский пасодобль, страница 55 – Алеся Кузнецова

Мазурку было принято танцевать, по крайней мере, час. Я совершенно неопытна во всем, что касается балов, и правда не знала, можно ли во время мазурки говорить о чем-то кроме погоды. Но ведь глупость же – целый час обсуждать погоду, когда ты танцуешь с полковником, который приехал в Москву из столицы и вхож в Зимний дворец!

– Андрей Павлович, а правда, что царь сейчас редко бывает в столице и все время занят делами войны?

– Вас правда тревожат такие вопросы?

– Я знаю, что не должна вас об этом спрашивать, но я слышала, как отец обсуждал это с мужчинами, и теперь все думаю, кто же тогда управляет страной и дворцом в его отсутствие. Ведь должен же быть кто-то, кто знает что делать.

– Мне кажется, это не совсем типичная для юной девушки тема.

– Простите. Конечно, мне не следовало…

– А вы всегда делаете, что следует?

– Я стараюсь.

Андрей Павлович усмехнулся:

– Но получается, как видно, не всегда. Так с кем вы меня перепутали? Кто же оказался лишен удовольствия танцевать с вами?

– О, простите, – мне кажется я снова покраснела и попыталась отвести голову в сторону, но тут же наткнулась на сверлящие со всех сторон неумолимые взгляды присутствующих дам.

– Да что вы все время извиняетесь. Вы вправе спрашивать о том, что вам интересно.

Мне ужасно хотелось снова сказать ему “Простите”, но слова замерли, так и не сорвавшись с языка. А дальше мы танцевали, растворяясь в плывущих по залу волшебных звуках оркестра. К концу танца я немного пришла в себя и доверилась его уверенным чуть неровным движениям.

Стоило лишь замолкнуть музык, как мы снова стали далеки друг от друга. Андрей Павлович чинно поклонился мне и уже был готов, как мне кажется, проводить в сторону родителей. Но заметив направляющихся к нам отца и господина Топазова, он вдруг резко мне поклонился снова и произнес: – Вы позволите мне еще один танец, надеюсь, он еще никому не обещан?

Я в растерянности посмотрела на приближающихся к нам отца и высокого уязвленного мужчину с надменным лицом и просто сказала:

– Да.

Получается Аннушка и правда влюбилась на том балу, но совсем не в того, кого выбрала ее семья. Это уже больше походило на княжну, которую она знала. Хотелось непременно узнать, что случилось дальше и встретились ли они вновь, но Кирилл Петрович еще работал над расшифровкой остальных глав дневника. Эстер достала старинную рубиновую брошь, которую ее прапрабабушка сохранила из прошлой жизни в России, и нежно погладила грани драгоценных камней. “Сила льва, бесстрашие орла и мудрость змеи…” Так повторяла княжна Анна всякий раз, когда надевала свою любимую брошь. А потом однажды она приколола ее на простое черное платье Эстер и, улыбаясь как-то по-особому, торжественно сказала, что теперь эта брошь Эстер. И Эстер совсем тихонько произнесла “Сила льва, бесстрашие орла и мудрость змеи…” будто в этих словах был некий особый смысл, которого она пока не понимала.

Красный внедорожник Эстер на предельно разрешенной скорости мчался по знакомой трассе Москва-Ярославль, только в этот раз на пассажирском сиденье лежал ноутбук в кожаном чехле и сзади стояли два больших пластиковых красных чемодана с самым необходимым. Поверх ноутбука лежал новенький пухлый конверт, на котором размашистым почерком Кирилла Петровича было подписано “Три главы из дневника княжны Анны Горчаковой”. Время от времени Эстер отводила взгляд от ровной заасфальтированной полосы дороги с новенькой разметкой чтобы удостовериться, что конверт с текстом точно в машине и вечером она сможет его распечатать и погрузиться в историю Анны.