Книга Дурная кровь, страница 18 – Дженнифер Линн Барнс

– К Селин? – тихо спросила я.

Майкл не ответил.

На экране агент Бриггс занялся установлением последовательности событий, а я попыталась представить себя на месте Селин, которая выросла с отцом, сказавшим, что ему нечего о ней рассказывать, и с матерью, которая упомянула в первую очередь темперамент и порывистость дочери.

Независимая. Увлеченная. Упрямая. Глядя на фотографии Селин, я могла уловить сходство с Элизой. Простые цвета, а не узоры. Ты рисуешь, словно танцуешь, рисуешь, словно сражаешься, – и смотришь в камеру, словно знаешь все секреты мира.

Тем временем Тэтчер Таунсенд приготовил еще два напитка – один для Элизы и один для себя. Я впервые задумалась о том, где все это время была мать Майкла. И еще я не понимала, почему Реми и Элиза решили разговаривать с ФБР в доме Таунсендов.

– Что чувствует твой отец? – спросила я Майкла. Мне неприятно было задавать этот вопрос, но я понимала – мы должны работать так же, как с любым другим делом.

Майкл просканировал лицо отца. Тэтчер держал в руке бурбон со льдом, но не пил. В следующую секунду Майкл уже писал сообщение агенту Бриггсу.

– Хочешь знать, что я вижу, когда смотрю на отца, Колорадо? – спросил он голосом, совершенно лишенным эмоций, словно то, что он увидел в лице Тэтчера Таунсенда, лишило его способности ощущать, оглушило что-то внутри, как стоматолог обезболивает, перед тем как удалить погибший зуб. – Под этим печальным выражением скрыта ярость. Обида. Чувство, что оскорбили его лично.

Оскорбили – чем? Тем, что кто-то забрал Селин? Тем, что в его доме ФБР?

– И каждый раз, когда кто-то произносит имя СеСе, он чувствует то же, что чувствовал всегда, каждый раз, когда смотрел на Селин Делакруа с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. – От слов Майкла что-то сжалось глубоко внутри меня. – Голод.

Ты знаешь Семерых так же хорошо, как они знают тебя. Их сильные стороны. Их слабости. Жажду, с которой Мастера стремятся к власти. Они осыпают тебя бриллиантами – один за каждую жертву. Каждое жертвоприношение. Каждый выбор.

Бриллианты и шрамы, шрамы и бриллианты. Мужчины, которых ты превращаешь в прекрасные, смертоносные орудия, выходят в мир. Они живут своей жизнью. Они процветают.

Они убивают.

Для тебя.

Голод – это не эмоция. Это потребность. Глубоко укорененная, биологическая, примитивная потребность. Я не хочу даже думать о том, что может заставить взрослого мужчину смотреть так на девочку-подростка, почему Тэтчер Таунсенд может чувствовать себя лично оскорбленным из-за того, что кто-то похитил дочь друга семьи.

– Перчатки. – Агент Стерлинг протянула нам по паре. Они с агентом Бриггсом не ответили на сообщение Майкла. Вместо этого агент Старманс сообщил, что нам наконец разрешено посетить место преступления.

Ты решила вернуться домой на весенние каникулы. Надевая перчатки, я попробовала снова переключиться на точку зрения Селин. Ты, по крайней мере, подозревала, что твоих родителей не будет дома. Я стояла у входа в студию Селин. Проход перекрывала желтая лента. Судя по виду постройки, когда-то это была каба́на^[3]или однокомнатный гостевой домик. Она стояла отдельно от основного здания, окна выходили на бассейн.

Даже от входа запах керосина казался ошеломительным.

– Признаки взлома. – Слоан останавливается рядом со мной, осматривает дверь. – Небольшие царапины на замке. С вероятностью девяносто шесть процентов дальнейший анализ покажет следы на цилиндрах замка.