Книга Прирожденный профайлер, страница 65 – Дженнифер Линн Барнс

Жалкая маленькая шлюха, которая безжизненно лежит на тротуаре, – лишь часть плана. Ты оставляешь ее тело на рассвете, зная, что ее обнаружат не сразу. Твои надежды – и даже молитвы – о том, чтобы Кэсси оказалась рядом, когда агентам сообщат о трупе.

Кэсси, кричала ли ты, когда открыла коробку? Думала ли ты обо мне? Мешают ли мысли обо мне спать по ночам? Ты так много хочешь у нее спросить.

Остальные никогда не поймут. ФБР никогда не поймет, как устроен твой ум.

Они никогда не узнают, как ты близко.

Но Кэсси – она узнает все. Вы двое связаны. Кэсси – дочь своей матери, и это самое близкое, что ты можешь получить.

Через два дня мы узнаем, что волосы из черной коробки принадлежат последней жертве субъекта.

– Я принимаю подарки в качестве извинения, – сказала Лия агенту Лок, – открыта для них в любое время.

Лок не ответила. Мы вместе с Бриггсом, Майклом и Дином собрались в кабинете Бриггса. Слоан нигде не видно.

«Ты прислал мне прядь волос». Я невольно продолжаю мысленный разговор с убийцей, не могу не размышлять о том, что значит присланный мне субъектом подарок. «Кричала ли она, когда ты срезал волосы? Использовал ли ты ножницы, чтобы потом изуродовать ее? Имела ли она вообще какое-то значение? Или все дело во мне? В моей матери?»

– Я в опасности? – Мой голос звучит удивительно спокойно, словно это лишь часть головоломки, а не вопрос жизни и смерти, причем моей.

– А ты как думаешь? – спросила Лок.

Бриггс прищурился, словно поверить не мог, что она решила использовать этот момент для обучения, но я все равно ответила.

– Я думаю, что субъект хочет убить меня, но не думаю, что хочет сделать это прямо сейчас.

– Это безумие! – У Майкла было такое выражение лица, будто он хочет кого-то ударить. – Кэсси, ты вообще себя слышишь? – Он повернулся к Бриггсу. – Она в шоке.

– Она находится прямо здесь, – сказала я, но не стала возражать. Учитывая его способность считывать эмоции, я могла предположить, что он прав. Может быть, я и правда в шоке. Не стану отрицать, что мои эмоции словно прикрыты крышкой. Я не злилась. Я не боялась. Я даже не думала о маме и о том, что субъект, возможно, убил и ее тоже.

– Ты убиваешь женщин, – произнесла я вслух, – женщин, которые напоминают тебе о ком-то еще. А однажды видишь меня, и по какой-то причине я оказываюсь не такой, как другие. Тебе никогда не нужно было с ними разговаривать. Тебе никогда не хотелось, чтобы они засыпали с мыслью о тебе. Но я не такая. Ты присылаешь мне подарок – может быть, хочешь напугать меня. Возможно, ты играешь со мной или используешь меня в игре против агентов. Но то, как ты упаковал эту коробку, с какой заботой ты написал мое имя на открытке, говорит, что какая-то часть тебя считает, что ты и правда отправил мне подарок. Ты разговариваешь со мной. Ты выделяешь меня из всех, а когда ты убьешь меня, это тоже будет по-особенному. – Все присутствующие смотрели на меня. Я повернулась к Дину: – Я ошибаюсь?

Дин обдумал мой вопрос.

– Я убиваю уже давно, – произнес он, проникая в мысли убийцы с той же легкостью, что и я. – И каждый раз я получаю чуть меньше, чем в предыдущий. Я не хочу, чтобы меня поймали, но мне нужны опасность, вызов, преодоление. – Он на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, мне показалось, будто в кабинете нет никого, кроме нас двоих.