Книга Ва-банк, страница 55 – Дженнифер Линн Барнс

Я определенно не хотела задумываться о том, что могут учинить Майкл и Дин, оставшись в номере одни.

– Только семьдесят один процент посетителей Лас-Вегаса играют в азартные игры во время своего визита, – сообщила Слоан, проводя рукой по легкой шелковистой ткани. – Все больше людей приезжают сюда ради шопинга.

Лия взяла рубашку, на которую смотрела Слоан.

– Ты ее померишь, – сообщила она. – Или я отзову предложение Кэсси насчет эспрессо.

Слоан нахмурилась.

– Она может это сделать?

Быстро стало ясно, что Лия определенно на это способна. После того как она утащила Слоан в примерочную, Джуд повернулся ко мне.

– Себе ничего не присмотрела? – спросил он.

– Нет пока что. – На самом деле я была не в настроении для шопинга. Я согласилась с агентом Стерлинг, когда та сказала, что нам нужно вытащить Слоан из номера. Я хотела быть рядом со своей напарницей, чтобы помочь ей, но, как бы я ни старалась, я не могла не задумываться о том, что наш субъект делает прямо сейчас.

Почему ты эскалировал? Почему ты остановился?

Я заставила себя взять платье с ближайшей вешалки. Оно выглядело просто: треугольный вырез, темно-синяя ткань. Вскоре я уже присоединилась к Лии и Слоан в примерочной, надела платье и только тогда осознала, что оно точно такого же оттенка, как шаль, которая была обернута вокруг останков, по всей вероятности, принадлежавших матери.

«Станцуй это». Мама, укутанная в темно-синий шарф, рыжие волосы, влажные от холода и снега; она включает радио в машине и делает погромче.

На этот раз я не смогла отогнать воспоминание. А может быть, и не хотела.

– Ты способна на большее, – говорит она мне, оглядываясь на меня с водительского сиденья, сама полностью погрузившись в танец.

Мне шесть или семь, такое раннее утро, что я едва способна держать глаза открытыми. Какая-то часть меня вовсе не хочет сейчас танцевать.

– Понимаю, – произносит мама, приглушая музыку. – Тебе нравился город, наш дом, наш маленький дворик. Но дом – это не место, Кэсси. Дом – это люди, которых ты любишь больше всего. – Она сворачивает на обочину и останавливается. – Всегда, вечно, – шепчет она, убирая прядь с моего лица. – Несмотря ни на что.

– Несмотря ни на что, – шепчу я, и она улыбается одной из тех медленных, загадочных улыбок, которые заставляют улыбнуться и меня. Следующее, что я помню, – она включает максимальную громкость, и мы обе выходим из машины и танцуем прямо на обочине шоссе, и на нас падает снег.

– Кэсси? – Голос Лии заставил меня вернуться в настоящее. Он звучал на удивление мягко.

«Мы не знаем, она ли это, – вспомнила я, – достоверно не знаем». Но, глядя на себя в зеркало, я в это не верю. Синий цвет платья подчеркивает мои глаза. Волосы приобретают более глубокий каштановый цвет, почти рубиновый.

– Этот цвет тебе и правда к лицу, – сообщила мне Лия.

Матери тоже шел. Если какой-то человек знал мою маму, любил ее, считал красивой – именно с вещью такого цвета он бы ее похоронил.

Ее ожерелье. Ее цвет. Мое тело охватило странное онемение, руки стали тяжелыми, язык еле ворочался во рту. Я вернула платье и прошла к выходу из магазина. Напротив был еще один, старомодная кондитерская. Я вернулась к привычкам детства – наблюдать за людьми и рассказывать себе их истории.

Женщина покупает себе лимонные леденцы, она только что рассталась с парнем. Мальчишки, которые засмотрелись на конфеты в виде сигарет, надеются, что мамы не догадаются о том, что они уже пробовали настоящие. Девочка разглядывает леденец размером с ее голову, она пропустила дневной сон.