Книга Ведро, тряпка и немного криминала, страница 22 – Мария Самтенко

Понятия не имею, что за тварь эта Савраска, но Катька частенько её поминает.

— Нашли нашу дверь и сломали её к чертям. А там… — рассказчица демонстративно ёжится и старательно выдерживает паузу, — мёртвая Галя.

— Как?.. — я с ужасом вспоминаю, что, кажется, забыла про Гальку на фоне убитого дворника. Определённо, в моей жизни слишком уж много трупов.

— Так, — на удивление равнодушно произносит подруга.

Впрочем, в следующей фразе в её хриплом, простуженном голосе вновь прорезаются зловещие нотки:

— Лежит на столе совсем мёртвая, жуть! Ну, МЧС тут же позвонили ментам. А те говорят — не понятно. Не то какой-то там приступ, не то вообще отравление. Экспертиза, мол, разберётся. И уехали. И только потом, минут через сорок, приехала «Скорая». Вот кто её вызвал, не знаю. Постояли, поругались, кольнули директору успокоительное и уехали.

— Ого, ничего себе тут у вас, — бормочу я.

— А то! А правда, что Павлыча убили?

Торопливо оглядываюсь, на всякий случай плюю через плечо (по Катькиным сухим, потрескавшимся губам расползается улыбка) и киваю. Катерина расширяет глаза. М-да, похоже, любовь к сплетням это заразно, и путь передачи — злосчастная вахта. Вот раньше Катьке было чихать и на дворника, и на «Скорую» с МЧС, а тут посидела на Галькином месте — и сразу такой интерес!

— Правда-правда! Я нашла его труп. А откуда ты знаешь?

— Я слышала, как директор обсуждал с кем-то, как тебе везёт на трупы, — морщится Катька. Кожа на её худеньком, узком лице постоянно сохнет и шелушится, так что гримасы получаются особенно убедительно. — Кстати, он велел, чтобы ты после ментов.

— А-а. А зачем?

— Откуда мне знать? Не сказал.

— Угу. Ну, я побежала.

И я действительно побежала. Вприскочку, благо директор ужасно не любит ждать. Взлетаю по хрупкой деревянной лестнице, ведущей в старое крыло, добегаю до нужного кабинета, рывком открываю дверь…

— …что это, как минимум, странно… — сидящий в пол-оборота к двери мерзкий физик резко обрывает фразу и выпрямляется на обитом зеленой тканью допотопном стуле. При этом вся его спортивная тушка как-то подбирается, спинные мышцы под слишком тесной рубашкой (похоже, кому-то нужно сесть на диету) напрягаются, глаза недовольно щурятся и находят моё лицо.

Директор реагирует менее нервно (ещё бы, после дозы успокоительного) — слабо шевелится в кресле, на котором возлежит (ума не приложу, как на такой конструкции можно раскинуться, но ему это удается), вздергивает свой крючковатый нос и поднимает на меня острый подбородок.

— А, Марина…

— Добрый вечер, — чирикаю я.

— Знаете, я бы так не сказал… — он говорит очень медленно, растягивает слова, и, зная нашего неугомонного директора, выглядит это странно. — Я понимаю, у вас, естественно, стресс.

— Стресс, как же, — бормочет физик, — нашла второй труп и довольна…

Борис Семёнович пропускает его слова мимо ушей. Я — нет. «Нашла труп и довольна». Ну, разве не чушь?!

— Я был бы рад отпустить вас домой, — устало произносит директор, — но не сейчас. Помойте, хотя бы, коридор и каморку…

Кажется, я бледнею. Директор поворачивает голову набок и принимается внимательно разглядывать нечеткую тень своего крючковатого длинного носа.

— Ваш стол нужно протереть. Там лежала ваша коллега. Когда её нашли, — звучит жутковато, но директор настаивает.