Книга Переиграть Афродиту, страница 115 – Мария Самтенко

— Мамочка, нет! — завопила царевна, спрыгивая с колесницы. — Папа, пожалуйста, папочка!..

— Так вот как ты заговорила, — ухмыльнулась Аресова половина тандема. — Был «мерзкий Арес», а теперь «папочка», да?..

— Я не тебе, идиот! — от возмущения Макария взяла себя в руки и остановилась в трех шагах от Афроареса. — И вообще, отпусти маму, иначе справедливость восторжествует!..

— Любовь — вот высшая справедливость, — фыркнула женская половина тандема. — А любовь — это я.

Прежде, чем кто-то успел что-нибудь предпринять, Афроарес достал из воздуха копье и поддел стоящую на коленях Персефону под живот. Задыхаясь, царица опрокинулась на бок возле трех ног тандема, и вторым тычком гибрид подтащил ее ближе к себе.

Персефона сразу поняла, что он этим добился — пожалуй, даже чуть раньше, чем застывшая в немом испуге побелевшая Гера, чем завизжавшая в ужасе Макария, чем схватившаяся за голову Геката.

«Сейчас он откроет врата и сбросит меня в Тартар», — мрачно подумала царица, пытаясь найти в себе остатки выпитых Тартаром (а, может, вратами?) сил и, преодолев отвращение, вцепиться в ноги гибрида.

Но думалась почему-то не о том, что нужно бороться, хвататься на мерзкие конечности Ареса, ну, или прощаться, или хотя бы успокоить визжащую в ужасе Макарию (она, похоже, подумала, что ее уже спихивают в Тартар), а о том, что она больше никогда не увидит….

Аида.

Аида — в варварской куртке и, конечно, в штанах, с саблей в опущенной руке, с волосами, собранными в косу, с тенью на скулах и бездной в темных глазах.

Аида, шагнувшего — нет, бегущего — сквозь пространство.

Аида, хватающего за руку мгновенно переставшую визжать Макарию и тихо роняющего в глаза Афроаресу:

— Ты что делаешь, идиот?..

Аида — и пыльную серую степь у него за спиной.

Аид быстро взглянул через плечо — разрез в пространстве быстро затягивался — и успокаивающе провел рукой по голове Макарии. Чьи-чьи, но ее вопли он услышал бы не только из мира смертных, но и, наверно, из Тартара. Подумалось было, что он опять исчез без предупреждения — ну что ж, Гэсэр и Другмо уже, наверно, привыкли.

За плечом с металлическим лязгом сомкнулись крылья Таната — тот тоже примчался на этот визг, и, кажется, решил, что в Тартар спихивают непосредственно Макарию. Увидев, что это не так, Убийца выдохнул сквозь стиснутые зубы и лязгнул клинком, вытаскивая его из ножен.

— Танат, Макария на тебе, — коротко сказал Аид, отпуская дочь и шагая вперед.

Лязгнули железные крылья, затем царевна шмыгнула носом. Аид не отрывал глаз от Афроареса.

— Брось саблю! — потребовал тот. — А ты, Убийца, брось меч.

— Оставь в покое Тартар и Персефону, — предложил Аид, разжимая пальцы.

Сабля упала на землю — и странным эхом зазвенел, опускаясь рядом, клинок Таната. Как знать, чего стоило ему это движение? Что чувствовал он, опуская на землю клинок, бывший практически частью его самого — опуская без жалоб, без видимых колебаний, с одной чуть заметной заминкой?

Аид решил подумать об этом позже.

Ему самому было проще — скифская сабля, конечно же, не была его часть.

И она, конечно, не была его последним оружием.

В руку скользнул двузубец.

Только двузубец и только улыбка — и вот на лице Афроареса — страх, и вот чудесный гибрид невольно подался назад, споткнулся… но все же выровнял равновесие (и даже сумел убрать среднюю ногу из-под пальцев Персефоны — а та уже выпита Тартаром до той степени, что не может уже и поднять головы, и все же пытается бороться).