Книга Дочь Деметры, страница 59 – Мария Самтенко

Она уступала матери — её странному капризу, последнему перед лицом вечности. Но эта вечность — вечность в растворе — ожидала Кору, а не Деметру.

Поэтому Кора тоже имела право капризничать.

— Никаких каблуков, — категорично отказалась девушка. — Пойду в привычном. Надеюсь, никто от этого не умрёт.

Деметра поджала губы и бросила взгляд куда-то в сторону. Там, за стеной, Кору ждал автоклав — и мать очень явственно напоминала себе об этом с самого утра. Первый взгляд был брошен в сторону этого жуткого устройства, когда она обнаружила, что Кора не ночевала в своей постели. Опять.

Потом она поглядывала в сторону автоклава каждые полчаса, и каждый раз Кора прятала понимающую улыбку.

Автоклав снился ей уже больше недели — она просыпалась ночью, судорожно хваталась за тонкую простынь в своей крошечной каюте, или за руки Аида Кроновича, когда спала у него, и долго лежала в постели, пытаясь прогнать из памяти стеклянно — стальную алчную пасть. Порой ей казалось, что она уже ложилась в этот чудовищный автоклав, и он когда-то уже перемалывал её до раствора, превращая в питательный гумус каждую клеточку тела. Знала, как это больно, и помнила свой отчаянный крик.

«Пожалуйста, мама, пожалуйста…»

Но воздух, кажется, резал ей лёгкие, глаза застилал кровавый туман, а кожа сползала с костей кровавыми лоскутами.

Недолго.

Потом Кора отряхивалась ото сна и заставляла себя вспоминать, что раствор, из которого её собрали почти год назад, не может помнить ничего подобного. Страх проходил, и она снова укладывалась в постель.

И снова к ней возвращались кошмары. Все чаще и чаще.

Аид Кронович спрашивал, что с ней, но Кора отмахивалась. Она твердо решила рассказать ему обо всем накануне первого дня зимы. Танат тоже спрашивал, почему она выглядит такой грустной, и даже Гермес забегал пару раз — поворчать, осуждая её упрямство.

А если бы об этом спросила Деметра — Кора могла бы и не сдержаться. Но матери, очевидно, не приходило в голову интересоваться состоянием будущей подкормки для орхидей. И в этом, пожалуй, не было ничего плохого.

Кора запрыгнула в привычные ботинки на невысокой подошве и покрутилась перед зеркалом.

— Приемлемо, — констатировала Деметра. — Ноги почти не видно. Главное, не наступай на ногу партнерам по танцам. Если таковые найдутся.

Кора мечтательно улыбнулась, довольная тем, что отбилась от ужасных туфель, и поправила волосы. С кем, с кем, а с Аидом Кроновичем она танцевать не планировала — ещё чего не хватало, привлекать внимание всего командования. А мнение остальных её и не волновало.

— Ну ладно, ладно, не злись, — проворковала Деметра, опрыскивая Кору своими духами. — Ты принцесса. Нет! Не принцесса. Королевна!

Кора засмеялась и принялась вслух продумывать идею космической адаптации сказки «Морозко». Асклепий в её представлении был Морозко, Деметра — коварной и злобной мачехой, Кора была зловредной кибернетической сестрой Марфушкой, а героиня на главную роль Настеньки пока отсутствовала. На роль же Иванушки, за неимением лучшего, назначили Зевсова сынка Аполлона — в основном из-за внешности. Он был ужасно похож на Иванушку из старинного двухмерного фильма с летающими дубинами и волшебным посохом.

— А Настенька, значит, тебя не устраивает? — улыбалась Деметра, пока они шли к лифту.