Книга Тайна Хранителя Запада, страница 44 – Ольга Дмитриева

Говорить об этом было легче, чем о том, что происходит между нами. И я взахлеб начала рассказывать обо всем, что произошло в Академии в его отсутствие. Нечестная игра на уроке Грасси, отработка, подземелье, жунтомыг и странный тип в капюшоне…

Бланко в это время извлек из какого-то ящика материалы для перевязки: бинт, чистые салфетки, мазь и настойку. И только в тот момент, когда с меня стянули форменный пиджак, я поняла, что перевязывать декан собрался вовсе не свои раны.

Теперь он сидел рядом и задумчиво разглядывал пуговицы на воротнике моей рубашки. Я тут же накрыла их ладонью и севшим голосом произнесла:

– Лучше я все сделаю сама.

– Тебе неудобно будет, – странным тоном отозвался декан. – Повернись спиной и расстегни рубашку. Все равно нужна другая одежда. Ты не можешь пойти в замок рода Тулун в этом.

Лавандовый взгляд снова затягивал, как омут, и я отвернулась. Но, кажется, это не убережет меня от глупостей. Потому что мои подрагивающие пальцы уже начали расстегивать рубашку, подчиняясь приказу декана. Я приспустила ворот и выставила обнаженное плечо.

Смущения не было. Внутри все трепетало в ожидании того, что будет дальше. Когда Бланко перекинул мне на грудь волосы и промокнул ранки, я испытала легкое разочарование. А затем руку прострелила боль.

– Что это? – напряженно спросил он, нащупав уплотнение под кожей.

А я тут же вспомнила про забытую колючку:

– Пробиралась через кустарник… Я не смогла вытащить, а к лекарям не пошла из-за этого.

Скосив глаза, я обнаружила, что рисунок оставил свой пост. Место, куда впился шип, его больше не интересовало. Пришлось рассказать Бланко и о странном поведении татуировки. Он в это время четкими, заученными движениями обработал раны.

– Отвернись и терпи, – приказал декан, извлекая из ящика тонкий и острый кинжал.

Я послушалась. Короткая вспышка боли – и на салфетку передо мной упал шип.

– Возьмем с собой, – добавил он. – Я не чувствую ничего странного. Возможно, Луди поймет больше меня.

После этого Бланко так щедро плеснул на ранку обезболивающий раствор, что на несколько мгновений я перестала чувствовать плечо. Когда повязка была затянута, чувствительность вернулась вместе с саднящей болью. После этого горячие губы декана коснулись основания моей шеи.

Это прикосновение заставило меня вздрогнуть. Я уже перестала чего-то ждать, но теперь инстинктивно подалась назад, позволяя запечатлеть еще один поцелуй на выступающем шейном позвонке. Но для приличия все же пробормотала:

– Росио… что ты делаешь?

Лучше бы молчала, конечно. Меня снова понесло на фамильярности и неподобающий тон. Но правила приличия явно придумали не для случаев, когда ты целуешься с деканом.

В следующий миг я каким-то образом оказалась на коленях у Бланко. Он поморщился, и я заметила, что на бинтах, которые стягивали его ребра, проступила кровь.

– Ты ранен… – прошептала я, натягивая рубашку на плечо.

Только тут до меня дошло, что он даже не попытался одеться.

– Царапина, – отмахнулся декан, глядя мне в глаза.

Я вспомнила про картину и лавандовый взгляд его отца. Но спросить ничего не успела. Наши губы соприкоснулись, и я обвила руками шею Бланко. Влажный глубокий поцелуй вымел из головы все мысли.

Плечи декана дрогнули, и он отстранился. Мой кусочек рисунка мирно спал под лопаткой, и я неуверенно спросила: