Книга Примум. Книга 3, страница 63 – Татьяна Герцик

Чуть прищурившись, она взяла вино и медленно выпила, чувствуя, как по желудку растекается горячая лава. Краем сознания отметила, что не стоило пить вино натощак. Пока пила, на стол накрыли. Она презрительно сморщила нос – всего одна перемена из четырех блюд! Возмущаться столь показательным неуважением было бесполезно, все равно она ничего не добьется, ведь здесь с ней никто не считается.

Но очень скоро все изменится – уже сегодня она напишет кузену полное столь неприятных намеков письмишко, что тот немедля примчится в столицу, оставив границу на своего сенешаля. А уж тут она устроит его несчастливый визит в горящий монастырь.

Амелия прикрыла глаза, как воочию видя пылающий храм с горящими внутри Фелицией и всеми, кто угнетал и мучил ее в том гадком монастырском домишке. В ушах звенели крики, мольбы, стоны; от злорадного удовольствия ей захотелось смеяться во все горло, и она с трудом сдержалась. Но больше всего ее израненную душу лечил вид мечущегося в поисках выхода Контрарио, пытающегося спасти свою любимую.

Напрасно! Пламя все выше и выше, все злее и злее! Горят стены, полы, сгорают и падают потолочные балки. Все стихает, кругом оглушающе мертвая тишина. Конец, она отомщена!

Не выдержав, все-таки расхохоталась таким дьявольским смехом, что стоявшие возле дверей лакеи вздрогнули и отшатнулись. Быстро закончив трапезу, Амелия удалилась к себе.

– Она что-то задумала, – один из лакеев, плечистый малый, нервно дернул кадыком. – Жуткий какой смех-то!

– Надо предупредить всех в доме, – согласился с ним второй, более сдержанный и хладнокровный. – Недаром она слывет сумасшедшей. Надо всем нам поберечься.

Дворецкий, которому они доложили свои опасения, лишь велел слугам поодиночке не ходить.

– Я постоянно ставлю к ней всех по паре, – несколько двусмысленно высказался он. – С двумя сладить труднее. Но и вы будьте начеку. Не связывайтесь, не спорьте, не разговаривайте, просто уходите. Больше ничего я поделать не могу. Сами знаете, она родственница нашего господина и, как бы мы к ней не относились, вынуждены исполнять ее капризы.

Если б леди Паккат слышала эти слова, она бы и обрадовалась, и возмутилась. Но, к счастью дворецкого, она их не слышала. Она выискивала в своих вещах одно миленькое зелье, призванное быстренько отправить на тот свет всех косо смотревших на нее слуг. А что такого? Если уж мерзкий кузен не позволяет их бить за пренебрежение к ее приказам, то надо же их как-то наказывать? Вот она и накажет.

Перерыв свои вещи, она так и не нашла нужного флакончика. Ее камеристка взять его никак не могла, затеряться он тоже не мог, значит, в ее вещах рылся ее бдительный братец. Она так разозлилась, что даже несколько раз шлепнула себя, впрочем, весьма легонько, по щеке.

– Ну берегись, мерзкий Джон! Скоро, очень скоро ты мне за все заплатишь! – это были самые приличные слова, выкрикнутые ею в гневе.

Нужно было написать письмо к нему, но рука дрожала, не в состоянии удержать перо, в возбужденную голову не приходила ни одна умная мысль, и Амелия была вынуждена отложить это приятное занятие на завтра.

Утром, слегка перекусив несколькими кремовыми пирожными с крепким чаем, заправленным свежими сливками, она приказала заложить коляску, лично осторожно положила в нее небольшой тюк с быстровоспламеняющимся веществом, в который добавила еще несколько опасных снадобий из кладовой кузена, нарядилась в скромную серую накидку с глубоким капюшоном и отправилась в монастырь Дейамор.