Онлайн книга «Брачные ошибки»
|
– Не смейте оскорблять меня в моём доме! – раздраженно запыхтел мерзкий старик. – Ступайте отсюда вон! Или я сейчас кликну лакея, и вас выведут с позором! – А вы отправитесь в долговую тюрьму*, – совершенно хладнокровно я выкинула свой последний козырь. Не зря говорят: кто владеет информацией, тот владеет миром. Упоминание долговой тюрьмы существенно продвинуло наши переговоры. Похоже, до этого дня господин фон Гольц был свято уверен, что малолетняя баронесса, выращенная маменькой в дальнем поместье, знать не знает таких подробностей. Поэтому, когда я пригрозила ему тюрьмой, господин фон Гольц сдулся. Огласки он, как я поняла, не боялся. А вот попасть в застенки не желал. После этих слов старик принялся торговаться, утверждая, что у него нет нужной суммы сейчас, что он заплатит частями когда-нибудь потом… Конечно, к законнику я не ездила: ему платить нужно. Но предыдущим вечером выяснила у Берты всё, что знала она сама. А знала она таких историй, как выяснилось, множество: в эту тюрьму иногда попадали даже её знакомые, имевшие глупость занять во время болезни деньги у ростовщиков. * * * В этой реальности существовал прелестный социальный институт, который так и назывался: “долговая тюрьма”. Прелестным я его посчитала потому, что, хотя должник находился под охраной государства, за его питание платил тот, кому он должен. Была установлена минимальная сумма на питание заключенным – три медных монеты в неделю. И, по словам Берты, на эти деньги заключенным выдавали одну единственную миску баланды в день. Даже если мисок выдавали две, меня это устроит. Еда – слабое место бывшего опекуна. Попавший в такую темницу человек выходил только тогда, когда кто-то из друзей или знакомых на воле вносил всю сумму в присутствии свидетелей. Или же в редких случаях должник мог выйти на волю, если кредитор внезапно умер. В таком случае должника отпускали, и он гулял на свободе ровно до того времени, пока снова не попадал в долговую тюрьму, теперь уже по требованию наследников. Надо сказать, что жалости к старику я не испытывала. Этот сквалыга обитал в собственном двухэтажном особнячке, большую часть которого сейчас сдавал. Однако даже те скромные комнаты, которые фон Гольц оставил себе, говорили о том, что стоит сам особнячок немало. Одна только стена с мозаикой и роскошный, хотя и не слишком чистый паркет сообщали о многом. Эрик прожил в этом доме больше года и рассказывал, что старик купил ему новую одежду только перед свадьбой. Единственное, на что тратился фон Гольц – хороший стол для себя и сытная, но не слишком полезная еда для своих подопечных. Кроме Эрика когда-то было еще два юнца, но их женили уже давно. Просто старик-опекун придумал себе весьма прибыльный бизнес. Однако даже тут он экономил на всём, и мальчишек кормили кашей, хлебом и пустыми супами, давая мясо не чаще раза в неделю. Сладости и прочие вкусности фон Гольц объявил вредными для подростков и употреблял их в одиночестве. При этом столовались все за одним столом, и подопечные вынуждены были наблюдать роскошные трапезы старого сквалыги. Мне было наплевать, богат старик или нет. Но то, что он обобрал мальчишку, я понимала прекрасно. Так что вытрясти из него деньги стало для меня делом чести. * * * Это самое дело чести затянулось чуть ли не до вечера. Пока фон Гольц, задыхаясь от злобы, отправлял лакея к каким-то господам, желая заполучить их в качестве свидетелей. Пока он обедал, ожидая этих самых свидетелей и не предложив нам даже стакана воды. Пока мы с Бертой и Эриком, сидя на потёртом диванчике в проходной зале, дожидались, когда бывший опекун и два прибывших мужчины выпьют по бокалу вина… |