Книга Брачные ошибки, страница 83 – Полина Ром

В пыли у ближайшей хижины возились четверо совсем маленьких детишек, из тех, что ещё не слишком хорошо ходят. Они были обнажены полностью, но гораздо больше Эрика шокировала присматривающая за ними женщина. Толстуха сидела на низкой скамеечке рядом с горой прутьев и ловко, даже не глядя на собственные руки, плела что-то похожее на огромную корзину. Её волосы были собраны в узел на макушке и скреплены какими-то странными длинными шпильками, которые торчали в разные стороны, делая этот узел похожим на ежа. На её бёдрах тоже была светлая тряпка, но вот огромные груди, страшные и обвисшие, с неприлично розовыми соскам, не были прикрыты ничем.

Этот дом, ближайший к роще, из которой он вышел, не был огорожен. До жутковатых людей оказалось совсем недалеко, буквально два-три десятка шагов. И Эрик, опасаясь, что его заметят, начал медленно пятиться в сторону рощи.

Над его головой вновь истошно заорала яркая птица. И чёрный старик, бросив доить, встал со скамейки и, прикрыв глаза от солнца козырьком из собственной ладони, начал всматриваться в то место, где стоял Эрик. Сердце у юнги заколотилось так, что он несколько раз судорожно вздохнул, пытаясь успокоиться, а потом, неожиданно даже для самого себя, резко развернулся и ломанулся в гущу зелени, не слишком разбирая путь.

Эрик бежал, как ему казалось, целую вечность, но, наконец, дыхание сорвалось окончательно, и он упал возле какого-то куста с мягкими пушистыми листьями. Судорожно хватая воздух и приходя в себя, он пытался сообразить: можно ли показаться этим людям, можно ли попросить у них еду и помощи или же лучше не приближаться совсем, а поискать другую деревню?

Отдышавшись и так ничего и не решив, он встал и побрёл дальше, не слишком понимая, куда. Идти было больно: под ноги часто попадались мелкие камушки, а сбитый во время бега мизинец ещё и кровоточил. На шее вздулся волдырь от укуса какой-то твари, и Эрик, почёсывая этот самый укус, думал о том, где найти хоть немного еды. Крики птиц, такие же противные и резкие, как и раньше, раздались где-то слева от него, и, сам не понимая зачем, он двинулся в ту сторону.

Пройти пришлось совсем недалеко, меньше пятидесяти шагов, и последние Эрик делал уже осторожно, прячась за деревьями: впереди слышались человеческие голоса. Высокие, звонкие и, похоже, детские.

Полянка была совсем невелика, а чёрные мальчишки лет десяти-двенадцати – такими же худыми и длиннорукими, как и старик, доивший корову. Но рук им показалось мало: у каждого из троих в кулаке была зажата ещё и длинная палка. Этими палками они тыкали в сильно загоревшего мальчишку со светлыми золотисто-рыжеватыми волосами, одетого в самую обычную белую рубаху и парусиновые штанишки. Мальчишка был сильно младше нападающих, лет шести-семи, не больше. Но он не плакал, а скалился, ругался на непонятном языке и пытался выхватить хоть одну палку. Он явно собирался защищаться.

После деревни с чёрными жуткими людьми этот маленький загорелый мальчишка, хоть и говоривший на чужом языке, но почти обычный, показался Эрику понятным и родным. Не слишком даже колеблясь, юнга вышел на поляну и, вспомнив покойного боцмана, рявкнул:

- А ну пошли вон отсюда!

Чёрные мальчишки на несколько мгновений застыли, но когда Эрик сделал к ним ещё шаг и, сильно дёрнув оказавшуюся неожиданно лёгкой палку, уронил одного из них, они тут же кинулись в бега. А загорелый малыш, внимательно глядя на спасителя, приложил к правой стороне груди ладонь, вежливо и церемонно поклонился и проговорил: