Онлайн книга «Заботы Элли Рэйт»
|
-- Элька… Элька… Только не бросай нас, родненькая… я думаю-думаю… все время об ентом думаю… только не бросай! Прижимая к себе дрожащее, сотрясающееся тельце, я подхватила брата на руки, посадила его на колени и тихо, очень спокойно и размеренно заговорила: -- Солнышко, никогда я вас не брошу. Даже думать о таком не стоит. Я всегда буду рядом с тобой и с Джейд. Я в лепешку разобьюсь, солнышко мое, но голодать вы не будете. Подожди… Давай-ка вытрем слезы и успокоимся… Я помогла ему умыться. И, заметив, что он валится с ног от усталости, ласково скомандовала: -- Ложись-ка ты спать. А завтра утром встанешь, и мы с тобой обо всем спокойно поговорим. Главное, ничего не бойся, я же рядом. Тем более смотри, как Джейд смешно уснула, – я постаралась отвлечь его внимание от тяжелых мыслей. Малышка и правда уснула довольно забавно: перед сном она пыталась обсасывать собственную ножку и так и задремала, не выпустив ее, как засыпает посреди игры утомленный щенок с нелепо задранной лапой. Вялый и вымотанный истерикой Ирвин быстро вытерся и скользнул в свою комнатку. А я подняла Джейд и понесла ее в свою спальню к колыбели, параллельно думая о том, что надо что-то сообразить на завтрак. Утром мне вставать ни свет ни заря и снова пешком идти в город. Пока я не могла позволить себе слишком уж щедро расходовать сало, потому зажарку для каши решила сделать на том самом растительном масле. Ничего, с постным даже вкуснее будет: оно и само по себе ароматное. Каша тихонько плюхала в котелке, а я стругала мелкими кубиками на столе лук и морковь, дожидаясь, пока в сковороде нагреется масло. Шум во дворе я услышала почти сразу, но как-то вот от усталости не сообразила, чем это может мне грозить. Просто инстинктивно сдвинулась ближе к плите, продолжая держать в руках нож. Дверь от сильного толчка распахнулась, и широкоплечий мужик, неопрятный, как и все местные, с клочковатой бородой и дурными от хмеля глазами, шагнул в дом. Заговорил громко и уверенно, как хозяин: -- Что, …, не ждала? – слово, которым он назвал меня, обычно обозначали женщин сильно облегченного поведения. А наглый гость, между тем, нисколько не стесняясь, прошел к столу, даже не снимая вонючую доху, одним движением руки смахнул со стола начищенные и нарезанные овощи и всю посуду, что осталась от ужина, и глумливо спросил: -- Этак ли ты, …, хозяина встречать собираешься? Ничо-о-о, я тебе ума-то быстро дам, разузнаешь еще, как батьке мому перечить… Ишь ты, кака нашлась! – глумливо продолжил он Первые мгновения я молчала от неожиданности и, пожалуй, от усталости: просто не сразу сообразила, что это за уличное хамло. Однако, разбуженный звоном разбившейся посуды, Ирвин приоткрыл дверь в комнату, и Увар, заметив маленькую щель, через которую подглядывал брат, мгновенно вызверился: -- Ах ты, пащенок проклятущий! – с этими словами он схватил со стола чудом оставшуюся не сброшенной плошку с отбитым уголком, в которой хранилась соль, и со всей дури запустил ею в дверь. Мужик он был не так чтоб уж сильно здоровый, но явно крепче и крупнее меня. Да и плечами был пошире собственного папаши. Только вот та самая пружина внутри меня, которая все эти дни сжималась, сжималась и сжималась, распрямилась яростно и мгновенно! Задыхаясь от злобы, я сдернула висящую возле печи тряпку, с помощью которой двигала горшки и сковородки, не обжигая рук. Накрутив тряпку на руку так, как это делают боксеры перед боем, бинтуя руки, я ухватила сковороду с уже слегка дымящимся маслом и резко почти ткнула ее в морду Увару. |