Книга Невестка слепого барона, страница 148 – Полина Ром

Только сейчас, почувствовав за своей спиной защиту, я поняла, как сильно устала от жизни в этом мире.

Бесконечно длящееся состояние подвешенности... Ожидание, что рано или поздно баронет вернется, понимание, что с ним невозможны никакие переговоры – все это ежедневно давило на меня прессом. Почему-то я даже не удивилась тому, что смерть свою он нашел именно таким образом. С самого начала в нем было что-то весьма бесчеловечное, злобное и мерзкое. Ненависть и зависть к здоровым мужчинам, к миру съедали его душу, а он даже не пытался сопротивляться.

Почти три дня у нас ушло на принятие решения. В конце концов граф завил:

— Клэр, стоит ли так суетиться? Я действительно присутствовал на его похоронах. Тело его брошено в общую могилу с ворами и преступниками: они все похоронены за оградой кладбища Святого Варсонофия. Таким нет места на освященной земле. Но мы же не обязаны рассказывать об этом каждому встречному-поперечному?

Достаточно того, что объявим о его смерти от болезни. Вряд ли кто-то поедет в столицу проверять все это. Тем более, что с того момента прошло уже больше четырех месяцев. Сколько здесь длится траур?

— Год, кажется. Я бы уточнила у местных.

— Ну вот, через восемь месяцев мы объявим о свадьбе. А вот о помолвке нужно объявить сразу же, чтобы никаких дурных слов в твой адрес не звучало.

Я только вздохнула: все же мужчины – безумно странные существа. Неужели он действительно считает, что, объявив о помолвке с вдовой, у которой еще даже не кончился срок траура, он заставит людей молчать? Впрочем, ничего лучше я придумать не могла.

Потому еще через пару дней в местной церкви провели заупокойную службу по баронету. Я на ней присутствовала, сопровождая рыдающую свекровь и молчаливого свекра. Соседи вели себя чинно, сочувствуя горю семьи. И хотя на меня слегка косились, никто не шипел в след и не говорил гадостей. Уважение к смерти у местных все же было.

Розалинда перенесла новость о гибели сына очень плохо. Она действительно любила этого выродка и считала, что все, сделанное им при жизни, нормально: баронет был вправе убивать и насиловать. Это же Господь дал ему власть над людьми. Она осунулась за эти несколько дней, что я ее не видела и, по словам Нины, плохо ела и спала.

Я испытывала к ней жалость и брезгливость одновременно. Однако, как бы я к ней ни относилась, но понять мать, похоронившую сына, не так и сложно, было бы желание. Кроме того, беспокоила меня не столько она, сколько свекор, оставшийся без поддержки.

Проблем с деньгами, похоже, у моего графа не было. Мы еще не дошли в беседах до финансовых вопросов, да и не казались они в этот момент важными. И без денежных тем нам было о чем поговорить. Саша просто нанял в старую башню управляющего, молодого и крепкого парня, которому были обещаны не только деньги, но и кусок земли рядом с городом, если он досмотрит стариков.

В общем-то, хотя соседи, безусловно, сплетничали о моей персоне, но траур в семье слегка прикрыл им рты. Все это мнимое спокойствие продержалось около двух недель. Сперва известие о смерти баронета Рудольфа, потом заупокойная служба в храме и поминальная трапеза в доме барона, которую помогла устроить по всем правилам моя собственная служанка, нанятая графом.

На поминки прибыла даже мать-настоятельница и о чем-то долго беседовала с баронессой в ее комнате. Сами поминки прошли чинно и строго, никто не сказал мне ни одного дурного слова. Может быть, потому, что я приехала в массивной графской карете и с охраной из шести его солдат. Меня слегка сторонились, но, в целом, относились весьма вежливо. Все же, с их точки зрения, я чем-то крепко зацепила графа и со мной лучше не ссорится, по крайней мере -- пока.