Онлайн книга «Усадьба леди Анны»
|
— Слушаю. — Я прошу вас сохранить в тайне тот момент, — он отвернулся, делая вид, что смотрит в иллюминатор, — что наш брак не консумирован. Смех жены так удивил его, что он даже не сразу сообразил, что спросить. — Что… Почему вы… Анна, что смешного я сказал?! — Максимилиан, если вы думаете, что я горю желанием повидать свою родню, то вы ошибаетесь. Я приложу все усилия, чтобы больше никогда в жизни не сталкиваться с ними. — Но… Но почему, Анна?! Они ведь ваша семья? Они любят вас и заботились о вас. Я не понимаю… — его действительно поразила эта странная и неуместная вспышка веселья. Анна отсмеялась и ответила: — Максимилиан, вам достаточно будет знать, что любящая тетя звала меня Жабой. А любящего дядю я видела считанные разы: ему не было до меня никакого дела. Так что можете быть спокойны. Я совершенно точно не побегу жаловаться им. — Понятно, — герцог задумчиво покивал головой и вдруг добавил: — Я ничего не знаю о вас, Анна. Совсем ничего. — Я знаю о вас не многим больше, — парировала она. — И моей вины в этом нет, ваша светлость. — Позволите завтра днем пригласить вас на прогулку, леди Анна? — Максимилиан обращался к ней весьма официально, и только улыбка говорила о том, что он просто шутит. С этого дня он выкраивал время и на прогулки, и на вечерние посиделки с женой. И ни разу не дал ей понять, что он торопится. «Пусть Луи сперва сам женится и после разбирается в своей собственной семье. Думаю, эту тему я обсуждать ему больше не позволю. В конце концов, именно эта удивительная девушка теперь и есть моя семья. А его все это не касается.» Пожалуй, это был первый внутренний «бунт» герцога против брата. Разговаривали они много и о разном. Разумеется, о факте попаданства Анна не упоминала, просто сказала, что в ночь катастрофы и гибели сестры частично утратила память. Но об отношениях и жизни в доме дяди врать не стала, так же как и о монастырском заключении. Для Максимилиана, выросшего в неге и любви, в относительной свободе франкийского двора, все это было похоже на некую жутковатую сказку. Сам он охотно рассказывал о своем детстве, но волей-неволей возвращался к её семье. Часто спорили о стихах, Анна пыталась объяснить, что вовсе не подбирает рифму, что когда стихотворение «созрело» в ней, оно просто выливается на бумагу. О поэзии Макс был готов рассуждать часами, и это был еще один пунктик, где жена казалась ему недосягаемым образцом. Беседовали и об Эталии. Макс знал страну только по отзывам, но мечтал послушать местных трубадуров. — Мне привозили оттуда несколько свитков. Их стихи удивительно музыкальны, Анна. Если вы позволите, я принесу китару и спою. — Я буду рада, Макс. Он улыбнулся и сказал: — Так меня зовет только брат. — Вы против…? Они стояли у борта почти на носу судна и разглядывали теряющийся вдали берег: ближайшую неделю больше не будет земли, только бескрайнее море и волны. Погода была самой благоприятной, солнечной, но не жаркой, благодаря легкому ветерку. На Анне был прелестный ситцевый туалет в мелкий голубой цветочек, широкий пояс с серебристой пряжкой и небольшие сережки с нежными аквамаринами. Макс украдкой любовался ею и думал: «Жаба… Да ее тетка просто безумна! Это сколько ненависти нужно иметь к собственным племянницам, чтобы вот так травить их?! Может, и к лучшему, что брак не консумирован. Иначе не было бы вот этих удивительных минут…» |