Книга Усадьба леди Анны, страница 44 – Полина Ром

Предсвадебная исповедь новому духовнику, который странным образом не слишком вынимал ей душу. Скромная церемония в монастыре, где она была так закутана в тяжелый бархат и плотный шелк вуали, что еле достояла до конца. Священнику даже пришлось переспрашивать, согласна ли она: так глушила плотная ткань покрывала все ее слова. Поздравление аббатисы и монашек. И вот она уже не маркиза дель Боргетто, а герцогиня де Ангуленская и де Шефрез, жена герцога Максимилиана, которого не видела ни разу в жизни.

Шестнадцать дней плавания запомнились Анне как самый страшный кошмар в ее жизни. Пожалуй, это было равноценно заключению в монастыре.

Первые несколько дней было еще вполне терпимо, хотя она и потеряла от качки аппетит. Зато потом качка усилилась, и не осталось даже возможности прогуливаться по палубе.

— Ваша светлость, это совершенно невозможно! А вдруг вы упадете?! Это будет верх неприличия! — донна Мариэтта была непреклонна. Более того, она потребовала от весьма бодро себя чувствующего мастера красоты ежедневно посещать герцогиню с самого утра. — Вы всегда должны выглядеть соответственно статусу, ваша светлость!

Вместо парика Анна с трудом отвоевала домашний чепец — нелепую нашлепку на голову с перьями и дорогими кружевами, мотивируя это тем, что здесь, в каюте, она у себя дома и выходить на люди не может. Сама же донна Мариэтта неукоснительно соблюдала правила.

«Такую бы силу воли, да в мирное русло! Ведь никакая зараза ее не берет…»

В каюте удушающе пахло ладаном и курились ароматические свечи, воняли стоящие в двух огромных напольных вазах искусственные букеты роз. Только изредка, когда открывалась дверь, доносился свежий и резкий запах моря. Анна думала, что если бы не эта тюрьма, она, дыша нормальным воздухом, вполне возможно и не мучилась бы от качки.

Далеко не все фрейлины стоически переносили волнение моря. Часть из них слегла с морской болезнью, и горничные сбивались с ног. Как себя чувствуют эти самые горничные, никого не интересовало.

От морской болезни лечили нюхательными солями и натирали виски некой вонючей травяной эссенцией, предложенной лекарем. Самого лекаря, естественно, до особы герцогини не допускали. Фрейлины по очереди торчали в каюте своей патронессы, стараясь развлечь ее душеспасительной беседой или чтением молитвы. Иногда из всех фрейлин оставалась только донна Мариэтта — её и качка не брала.

Анна, про себя, разумеется, тихо радовалась, что ее новый духовник, святой отец Бенито слег у себя в каюте еще в первый день, при самой малой волне и весь путь на люди не появлялся.

Легче стало к концу путешествия, повар даже умудрился несколько раз приготовить нечто вроде легкой похлебки, и Анна, уже почти пришедшая в себя, в приказном порядке потребовала порцию для Бертины. Конечно, компаньонка сильно возражала и даже возмущалась, но герцогиня, покорно выслушивая ворчание, стояла на своем:

— Донна Мариэтта, Бертина нужна мне здоровой, а за время пути она устала больше всех.

Последние дни плавания прошли при почти полном отсутствии качки, осеннее солнышко ласково светило, хотя грело уже весьма слабо. Герцогиня в положенном макияже и парике целые дни проводила на палубе, стараясь получше рассмотреть страну, где будет теперь жить.

Шли вдоль берега и за бортом проплывали небольшие городки и деревушки, кукольно-умилительные от большого расстояния. Анна понимала, что, возможно, вблизи эти беленые домики не будут столь хороши и белоснежны, что в деревнях, скорее всего, пахнет навозом и нищетой, но не уставала любоваться пасторальной картинкой и игрушечными стадами. Крошечные люди скакали на конях, везли в телегах какие-то грузы, работали в полях.