Книга Печать секретности, страница 68 – Ирина Дегтярева

– А вы знаете, я, как человек пишущий, обычно фиксирую ФИО тех, с кем встречаюсь. Даже некоторые номера телефонов сохранились. Могу дать. Вот только, если можно, на меня не ссылайтесь. А то, сами понимаете, мне везде дорога будет закрыта. Для журналиста общение с вами – волчий билет.

– Ну уж! – несколько резко вышла из роли скромницы Титова. Но вовремя опомнилась: – Никто не узнает. Более того, вы мне тоже расписку дадите о неразглашении содержания нашего разговора и о том, что он в принципе состоялся. Так сказать, к обоюдному удовольствию… Да вот еще, может, кто-то пытался вести с вами разговоры, показавшиеся странными или сомнительными?

Щеглов как-то непонятно хрюкнул, то ли подавив смешок, то ли шмыгнув носом. Он потер высокий лоб, обветренный, смуглый, какой бывает у людей много времени проводящих на открытом воздухе. Затем нахмурился и, как показалось Инне, замкнулся. Стал отвечать более сдержанно.

– Не думаю. Разговоров бесчисленное множество. Это моя профессия. Да мало ли кто что говорил! Во всяком случае, никто не предлагал мне продать Родину, если вы об этом. Я бы двинул такому собеседнику по харе, извините за прозу.

– А вы считаете, что подобные предложения осуществляют вот так, в лоб? – Титова сделала для себя пометку в блокноте, что Щеглов заерзал на вопросе о возможных подходах к нему. Боится кого-то выдать? Или не уверен, как именно квалифицировать какой-то конкретный разговор, о котором он все же вспомнил. Как вербовочный подход или пустой треп, возможно, стимулируемый горячительными напитками? Когда Инна пошевелила ногой, то под письменным столом Юрия стеклянно звякнуло.

– И почему вы решили, что со мной мог кто-либо вести такие переговоры?

– Почву прощупывать могли. Хотя бы тот же Снегирев.

– Ну он трепался о чем угодно. Язык без костей, – с досадой признал Щеглов. – Меньше бы болтал, не сидел бы сейчас у вас. Говорил, что безопасность у нас не слишком хорошо поставлена. Вернее, он считал, что сами сотрудники организаций, подобных той, где он работал, порой недооценивают, насколько продуктивно действует иностранная разведка в области выведывания секретов оборонной промышленности. Вербуют немало дурачков, особенно среди молодежи, готовых за деньги или за гражданство на все что угодно. А еще проще получать информацию у тех, кто убежден в своей полной безопасности внутри страны и считает все предостережения чем-то вроде перестраховки, охоты на ведьм. Такие твердят: «Кому мы со своими секретами нужны! Мы отсталая страна, ничего ценного у нас нет, скрывать нам нечего». Дима часто говорил, что сталкивается с таким пофигизмом у многих коллег по цеху, по большей части у молодых. Да и среди военных.

– Вам не показалось странным его такое настроение? Мрачновато, депрессивно. Он вообще пессимист? – Инна погрызла кончик ручки.

– Снегирев? Ну что вы! – Щеглов встал и прошелся до окна, где нажал кнопку на чайнике, стоящем на подоконнике. – Чайку? – Инна кивнула. Чай не противоречил инструкциям, полученным от Егорова. – Он всегда был весельчаком, душой компании. Правда, последнее время, когда мы с ним виделись, пил он как-то ожесточенно, что ли. А что касается пессимизма… Я тоже не испытываю оптимизма по поводу патриотического воспитания молодежи. Оно, по сути, напрочь отсутствует. Военную прессу урезали до безобразия, про зарплаты лучше промолчу, старых специалистов разогнали сокращениями. Все на уровне разговоров, на деле никакой политики в этом направлении. Такое подозрение, что агенты влияния, как и в девяностые, наводнили властные структуры, а свобода слова – отчего-то узконаправленная. Она только тогда свобода, когда пропихивают прозападные идеи, чуждые, враждебные, скрытые маской либерализма. Если же кто-то пытается похвалить отечественное, сказать что-то во имя Родины, во имя России – это вызывает кривые уродливые «понимающие» улыбки, словно говорящий человек слабоумный, не знающий какой-то особенной «истины», которую могут знать только они. Мне кажется, конфликт между теми и другими приведет к неразрешимому кризису. Бомба замедленного действия уже заложена. Важно теперь только то, как прореагирует прослойка населения, пассивная, пока не участвующая в агрессивном противоборстве. Интернет слишком пустил корни. Насколько зомбирование прошло успешно.