Книга Печать секретности, страница 80 – Ирина Дегтярева

– Кто этот ваш Снегирев? – заинтересовался Горюнов. – Персона прикрытия?

– Шел бы ты торт есть, – проворчал беззлобно Ермилов.

– Простите, что помешал проводить совещание военных контрразведчиков на моем балконе, – Горюнов зашел в квартиру, притворив балконную дверь.

– Что Снегирев? – Тон Ермилова резко изменился, и Василию захотелось встать по стойке «смирно». – В каком состоянии ты его оставил? Ты что, не видел, что он задумал?

– Я не Фрейд! – обиделся Вася, почувствовав, что пол мирного балкона уходит из-под ног и возникает ощущение, что стоишь на ковре ермиловского кабинета. «Мягко стелет, да жестко спать», – подумал Егоров о мягкости ковра и начальственной добродушной физиономии с мальчишеской ямочкой на щеке. – Если бы заметил, не оставил бы или хотя бы настропалил на этот счет Щукина. Да и он мог быть более бдительным. Когда бы самоубийц так легко было определить по внешнему виду и поведению, то все самоубийства предотвращали бы… Он волновался, то и дело плакал, но мне показалось, что он борется за мое расположение, заискивает, желает загладить вину. Переживает. Что он с собой сделал?

– Вены вскрыл. Щукин еще вовремя спохватился, – Ермилов погладил себя по лысеющему лбу. – Надо связаться с УФСБ Ижевска, чтобы у них кто-то потолковее съездил в Каракулино. Тихо, аккуратно. Забрал из тайника письмо. Оформил все как следует. Нельзя допустить утечку информации о попытке самоубийства Снегирева. И вообще, чтобы было как можно меньше посвященных в эту историю. Мы не знаем возможностей искомого объекта, а судя по его опытности…

Василий сделал вывод из слов шефа – Ермилов до сих пор не исключает, что предатель может быть вовсе не ученым, а окопавшейся в рядах спецслужб крысой. Мысль о крысе навела его на воспоминание о словах из шифровки. Но шеф не позволил ему углубиться в размышления:

– Давай звони! А завтра с утра поедешь к Снегиреву. Попробуй с ним еще поговорить. Нужно понять, попытка суицида – это заевшая его совесть, страх перед тюрьмой или что-то другое? У него же были явные шансы избежать наказания. Он ведь сам заявился к тебе, а это вроде как добровольное признание. С другой стороны, в суде, очевидно, станет известно о том, что его к такому «признанию» подталкивали. И само собой, не мы. То есть его признание – это часть плана преступников по введению в заблуждение расследования. А это уже неблагоприятный для него оборот. И все-таки. Что-то мне кажется, что сегодняшнее «откровение» Снегирева с тобой вовсе не откровение, а второй вариант плана, утвержденного для него сотрудниками МI6.

Егоров понял, для чего Ермилов просит так срочно достать то письмо из лодочного сарая, чтобы оценить, насколько правдив был Снегирев. Василий позвонил Коле Шестакову. Ему можно хоть и ночью. Николай человек безотказный. Он теперь начальник отдела. (Останься Егоров в Ижевске, он, скорее всего, занимал бы уже этот пост.) Курирует как раз и работу оружейного концерна, где работал Снегирев. Вася с Шестаковым частенько ходил на охоту на уток. Лазили по пояс в воде с Колиным спаниелем наперегонки. Охотились как раз в Каракулинском или в Вавожском районах. Они больше любили осеннюю охоту, начинающуюся со второго воскресенья августа, но и весной иногда выезжали с ружьями за город. Поднимали уток из камышей и били дробью. Особенно Егорову нравилось бить крякв на вечернем лёте после заката солнца, в сумерках, сырых и комариных, когда требовалось наибольшее сосредоточение.