Книга Печать секретности, страница 83 – Ирина Дегтярева

– Вася, ты же понимаешь, что меня за одно место возьмут. Запрос бы официальный. Без бумажки, как известно…

– Решим завтра, вернее, уже сегодня.

«Если письмо и было, то Снегирев мог его уничтожить по указанию тех, кто им манипулирует. Вопрос в том, знает ли он, кто конкретно взял его в оборот? Или все было вообще как-то иначе? Все гораздо серьезнее, чем он мне рассказал».

Егоров набрал в поисковой строке интернета в телефоне слово «полоз». Ему не давала покоя та догадка, которую так решительно отвергли и Говоров, и Ермилов. Он увидел первой строчкой: «Род змей семейства ужеобразных». Нашел «красная крысиная змея или маисовый полоз». В задумчивости набрал новую вводную для поиска runner. Увидел перевод – бегун, гонец, ползун. То есть фактически можно сопоставить: красная крыса, крысиная змея – полоз – ползун – раннер. Василий чуть не выронил телефон. Да еще Вика потянула его за рукав к выходу из вагона.

«Это же не ребус!» – раздраженно осадил сам себя Василий, когда уходящий поезд метро словно засосало в тоннель, а его составное вагончатое тело выдавило из тоннеля сырой подземный воздух.

Выйдя из тепла метро, Вася бодро зашагал по мокрому то ли от снега, то ли от дождя асфальту. Вика буквально висела у него на локте, потому что, решив помодничать, нацепила сегодня сапоги на каблуке-шпильке. А они скользили бы даже на сухом асфальте.

«Не по тому принципу придумывается псевдоним, – мысль Егорова продолжала крутиться вокруг Раннера. – Стали бы в шифровке указывать его псевдоним? Все-таки писали об интересующей их теме. Пистолеты «Полоз», «Удав»… Ну пистолеты как пистолеты! Они и в Африке пистолеты! «Удав» на замену ПМ создавали. Прав шеф! Тут что-то другое».

Утром Коля ошарашил Василия довольно ранним звонком. Егоров стал забывать, что у Москвы с Ижевском час разницы, и жизнь там уже кипит. Шестаков бодрым голосом напомнил ему об этом и о его вчерашней просьбе разузнать, когда и куда уезжал из Ижевска за последнее время Снегирев. Коля назвал даты и сообщил, что инженер брал отпуск за свой счет. Сонный Василий пошарил на полке над своей головой в поисках блокнота. Записал и поглядел на даты с недоумением. Набор цифр на странице, выглядевший как шифровка, сообщил ему без помощи дешифратора новость, очевидную и унылую, – грозят неприятности.

Ермилов в курсе дела, от него-то не стоит ждать нагоняя, зато вышестоящее руководство не преминет и даст прикурить их отделу. Как же! Все указывает на то, что Снегирев тот самый предатель – и его признание, и посмертная записка, и, наконец, отсутствие Снегирева в Ижевске совпадает с выходом на связь в Москве неизвестного на стареньких «жигулях». А если так, то Егоров фатально просчитался, недооценил роль инженера, записал его в подставные фигуры, убедил в этом шефа и, вместо того чтобы задержать подозреваемого (в Лефортово под присмотром, в особых условиях содержания ему не удалось бы свести счеты с жизнью), Василий переквалифицировал его в свидетели, оставил в комфортных условиях, в компании лишь одного сотрудника, не подозревавшего степень риска. В итоге он практически потерял главного подозреваемого.

Егоров застонал от досады. Он и теперь был совершенно уверен, что прав в отношении Снегирева. Того подставили. Однако придавили его шантажом гораздо крепче, чем подозревал Василий первоначально. И дело тут не только лишь в нарушении режима секретности, а в чем-то очень личном. Снегирев, учитывая его разбитной образ жизни, вряд ли порешил бы себя из-за того, что сболтнул лишнее. Даже если бы его посадили, он, может, и обрадовался бы как безвольный человек – смог бы завязать с выпивкой. Но что-то же подвигло его на попытку самоубийства.