Книга Печать секретности, страница 84 – Ирина Дегтярева

Василий заторопился в госпиталь к Снегиреву. Но тот все еще находился в реанимации, и Егорова к нему не пустили. Бурная ночь привела инженера еще и к сердечному приступу. Врачи не давали никаких прогнозов. Состояние стабильно тяжелое.

На выходе из госпиталя Васю застал звонок Ермилова. Осторожный, обтекаемый отчет Егорова шефа совершенно не удовлетворил.

– Что ты мямлишь? Чего там твой приятель в Ижевске не нашел? Профукал инженера? Ты же всегда на метр под землей видел, где твое чутье? – интонация, правда, звучала не гневно, а иронично. – Чеши-ка, братец, ко мне. Я уже на месте. Жду!

Послушав глухую тишину в мобильном, Вася сунул телефон в карман, и эта гнетущая тишина словно бы пролезла через карман куртки в грудь. «И в чем я виноват? – подумал он, погруженный в эту тишину, мысли в ней звучали как капли в пустом ведре. – Снегирева оставил на попечении Щукина… Теперь придется и обыск у Снегирева проводить. Следователь назначит наверняка. Хорошо бы нам расписали Сашку Петрова. – Василий уже работал с этим следователем по нескольким делам, и они сдружились. – Надо будет ехать туда, чтобы ничего не упустить. Шеф наверняка так распорядится. Ничего мы там не найдем… Съездить может и Шмелев, проформы ради. Если предположить, что настоящий предатель решил подбросить Диме в квартиру улики, то сам делать этого не стал бы, даже если и знаком со Снегиревым лично. Послал кого-то? Со слов Вики, Дима не был таким уж хлебосольным хозяином. Он больше специализировался на том, чтобы самому выпить где-нибудь на халяву. Стало быть, просто так в квартиру не проникнешь. Любой человек запомнился бы жене Снегирева или ему самому. Если только проникновение замаскировали кражей? А вот про кражу или попытки проникновения в квартиру стоит узнать», – наметил для себя Василий, пока мчался в электричке по тоннелям метро. В вагоне было много родителей с детьми. Ехали в центр погулять в воскресенье, как все нормальные люди. Утром Егоров отшил Валерку, канючившего: «Ты же обещал». Они собирались сегодня сходить в кино.

В кабинете без Говорова пусто. Леня и так всю неделю до ночи сидел.

Ощущение такое, как бывало в безлюдных коридорах школы на каникулах, когда все отпущены гулять, а Васька Егоров остался по биологии на осень и надо ходить к училке заниматься. Дома за годовую двойку всыпал отец, а училка, старая, бессемейная, она и летом не отдыхает и компостирует мозги весьма умело. Шеф сойдет за училку.

Но тут открылось воображаемое Егоровым окно, и ворвался к двоечнику приятель, который, вероятно, подобьет Васю наплевать на предсказуемую отцовскую взбучку и сбежать играть в футбол. Говоров, ежась, стал разматывать бесконечный шарф и сковыривать с ног теплые ботинки. Все-таки пришел.

– Ну и погодка! Ни тебе снега, одна сырость. Что ты, Васенька, голову повесил?

Егоров в нескольких словах, как он умел, и совсем уж нецензурно обрисовал ситуацию. И про подставленного контрразведке Снегирева, и про отсутствие письма, и про попытку самоубийства, про совпадение дат отъезда инженера из Ижевска с зафиксированными уличной камерой телодвижениями предателя неподалеку от склада макулатуры, и про Ермилова, ожидающего у себя в кабинете.

– Однако ты затейник, – покраснел от виртуозных выражений Говоров. – Ладно. Погоди посыпать голову пеплом. Пока что мы все убеждены в том, что Снегирев – фигура картонная, его, конечно, использовали. Умело, заготовка давняя. Не удивлюсь, что копать по связям инженера стоило гораздо глубже, чем срок в несколько месяцев. Года на два-три.