Книга Локация «Берег», страница 104 – Ирина Дегтярева

Привстав, Таназар оглядела поверх забора улицу. Начал накрапывать первый за месяц дождь. Ночь. В такую погоду никто из дома не высунется.

Через несколько минут, вернувшись к себе, Таназар выкатила из садового сарайчика тележку и покатила ее обратно к тому заборчику, через который невероятными усилиями ей все-таки удалось перетащить тело Крэйса. Все это время у нее в голове вертелась пугающая до глубины души мысль — что если она могла спасти его, прибежав сразу после выстрелов, но испугалась?

Она повезла мужа в тележке по дороге, отирая лоб и лицо от пота и слез, которые текли самопроизвольно. Таназар их и не замечала. Она уже не боялась, что ее увидят — у нее в складках платья так же, как тридцать лет назад, висели ножны с острым кинжалом. Никто у нее не отберет Германа. Она будет сражаться, пока и ее не убьют, как и его.

Когда она въехала во двор и закрыла калитку, упала на землю без чувств. Она не знала, сколько так пролежала, только когда очнулась, ей показалось, что черное небо чуть посветлело. Ей надо было успеть до рассвета…

Затем она вынесла во двор керамическую шкатулку, в которой хранились его и их общие фотографии. Их было не так много. Горели они плохо, голубовато-зеленым химическим пламенем. Но ей чудилось, что в этом огне исчезает ее жизнь и с последним язычком пламени потухнет вовсе.

Однако она не умерла. Гром с небес не грянул, как она ни желала того. Осталась жить и ждать возможности выполнить просьбу Германа, как оказалось, его предсмертную просьбу.

Дахак ошибался, предполагая, что Таназар не хотела передавать документы из-за дурного своенравного характера. Она терпеливо выжидала, опасаясь, что если начнет действовать сразу же после смерти Германа, то каким-то образом привлечет внимание, и документы пропадут понапрасну. За себя она не боялась.

И теперь пришел этот русский со светло-серыми внимательными глазами, который опасался чего-то, поглядывал на часы, но все же терпеливо выслушал ее исповедь о том, как погиб Герман Крэйс. Таназар видела искреннее сопереживание в его взгляде.

— Вы умеете слушать, — сказала она наконец. — И вы первый, кто узнал всю правду. Даже Рафе я ничего не объясняла, как он ни допытывался.

— Таназар, вы… Я приношу свои соболезнования, хоть и прошло много времени… А где вы его похоронили?

— Пойдемте, — поманила его Таназар.

Они вышли в сад. Начал накрапывать дождь. «Наверное, как в ту страшную ночь», — подумал Олег. У него так и стояла перед глазами замершая на коленях на земле, мокрая, бледная Таназар, лицо которой подсвечивало пламя от горящих в керамической шкатулке, как в курительнице, фотографий. С распущенными растрепанными волосами она выглядела совершенно безумной.

— Здесь, — указала она на чуть приподнятый над землей цветник позади розовой каменной скамьи, где Ермилов обнаружил Таназар, когда зашел в сад. — Тут земля мягкая. Я завернула его в тот клетчатый плед, как в стихах…

Олег вздрогнул от этих подробностей проведения ночных тайных похорон. И вспомнив, что он здесь по служебной необходимости, взглянул на часы. Ермилов уже выбивался из графика примерно на полчаса. Необходимо было спешить.

— Таназар, мне неудобно просить об этом… Но придется получить подтверждение, что здесь именно тот Герман Крэйс, которого мы ищем, а не кто-нибудь другой.