Книга Вызовите посла, страница 7 – Ирина Дегтярева

«Сейчас послушаю ее воркование несколько минут, а отписываться буду целый месяц, — обреченно подумал он, заказывая кофе. — И выговор схлопочу, как за Кедрова и за самодеятельность в ЮАР».

— Майкл Моран, ну этот американский журналист из «Нью-Йорк Таймс». Он мне позвонил, когда я была как раз в Сиэтле. И вот то, о чем он мне сказал, я бы хотела прояснить у вас. Ну может, не конкретно у вас, но в вашей Конторе. Он сказал, что в одной из федеральных тюрем, в Сиэтле, сидит некий Александр Петров.

— И что? У них по тюрьмам многие сидят из эмигрантов, — Ермилов слушал, опустив голову, складывая, разглаживая и снова складывая салфетку и пытаясь понять, к чему весь разговор.

Он имел привычку рисовать странные геометрические фигуры, особенно когда разговаривал по телефону и его не видел собеседник, и теперь страдал оттого, что в данной ситуации подобные его замашки могли вызвать недоумение, а то и улыбку циничной Меркуловой.

— Он бывший предатель, — многозначительно сказала она, подалась вперед, выставив в стороны острые локти, обтянутые узкими рукавами серой водолазки. — Предатель. Понимаете?

— Не совсем. И все-таки как вы познакомились с этим Мораном?

— Вы совершенно спокойно можете ко мне обращаться на ты, — разрешила она снисходительно. — Мне так удобнее.

— Зато мне не очень… — уклонился от опасного сближения Ермилов. — Так что насчет Морана?

— Вы — зануда. Вам об этом не говорили? Допытываетесь, как будто я уже у вас в застенках, — без тени кокетства или даже иронии урезонила его журналистка и принялась за еду, словно только за этим сюда и пришла. Однако через минуту она все же снизошла до ответа: — Мы встречались на одном светском мероприятии в особняке МИДа на Спиридоновке. — Заметив недоумение во взгляде полковника, Меркулова закатила глаза и пояснила: — Красивое такое здание. Про него еще до революции сочинили эпиграмму: «Сей замок навевает много дум, И прошлого невольно станет жалко: Там, где царил когда-то русский ум, Теперь царит фабричная смекалка».

— Я знаю, что там дом приемов Министерства иностранных дел, — вздохнул Ермилов, обреченно понимая, что он задержится тут надолго — у Олеси ни слова в простоте, все с подходцем. — Что вы там делали?

— А так журналистов туда пригласили. Ну и меня в том числе. Там и познакомились.

— Когда это было? — гнул какую-то одному ему понятную линию Ермилов. — Американец сам проявил инициативу?

— Слушайте, я вам совсем о другом хотела рассказать. Ну да, он сам подошел. Что тут такого? Там все друг с другом знакомились, не сидели, знаете ли, по углам.

— Это мероприятие состоялось уже после того, как вышел ваш материал о Кедрове?

Олеся заметно смутилась, начала что-то прикидывать в уме, явно догадавшись, к чему клонит упорный Ермилов.

— Вы хотите сказать, что он подошел не случайно? — она хмыкнула. — Похоже, я — мадмуазель очевидность.

Ермилов невольно отметил, что она назвала себя не мадам, обозначив свое свободное семейное положение. Он удивился неуместности посетившей его мысли и покраснел. Олеся восприняла это по-своему.

— Вы напрасно сердитесь, Олег Константиныч. Я с ним ни о чем таком не откровенничала, да и он не спрашивал ни про Кедрова, ни о том, откуда информация. Я уж не настолько легкомысленна, меня бы насторожили подобные расспросы. В нашей среде источники оберегают пуще зеницы ока, не слабее, чем в вашей Конторе, а то и более трепетно.