Книга Вызовите посла, страница 70 – Ирина Дегтярева

Петров-старший никогда ни о чем своего высокопоставленного друга не просил, но их задушевные разговоры о семейных проблемах привели в прошлый раз к командировке Александра в Конго. В этот раз на жалобы по поводу недооцененного в ГРУ сына привели к странному эффекту. Друг стушевался и все-таки сказал: «Ты лучше эту тему не поднимай, мне намекнули, что там как-то непросто у Сашки сложилось в командировке. Может, не глянулся он тамошнему атташе. Ничего, не место красит человека. Он и тут у нас карьеру сделает. Поможем, Вася. Твой Сашка для меня как родной. Видный парень, толковый. Все у него будет хорошо».

Примерно такую же работу среди другой части своих родственников Александр проводил на семейных застольях в доме своего тестя. Бил на жалость, сетовал, что мог бы создать для жены лучшие для жизни условия, особенно работая за границей, но в такие поездки из их НИИ направляют избранных, и он, Александр, в их число пока не входит.

Петров напоминал капризного ребенка, который не мытьем, так катаньем выклянчивает понравившуюся игрушку. Но ребенка с довольно изощренным умом. Он не страдал тягой к накопительству, не стремился заполучить импортные шмотки через фарцовщиков. Для него это не было самоцелью. Александр потерял ориентиры, если они у него они вообще были. Прожигать жизнь — это, наверное, тоже цель.

Он не любил ни жену, ни работу. Имело смысл хотя бы получать от своего существования удовольствия — деньги, женщин, выпивку и адреналин.

Раньше бы такой, как Петров, наверное, стал бы пиратом. Нет, на абордаж он не пошел бы, обретался бы где-нибудь около капитана в качестве стукача и советника или поближе к коку, к котлу и солонине. А вот при дележе награбленного участвовал бы активно, причем загребал бы жар чужими руками.

Года не прошло как старлея отправили в длительную командировку в Болгарию в 1979 году. Петров виду не подавал, но на самом деле испытывал сильное воодушевление и волнение от предстоящего. Он понимал, что у него будет достаточно времени, чтобы попытаться восстановить контакты с французами. И уж в этот раз он своего не упустит.

Он ехал в Софию с беременной женой и знал, что через несколько месяцев она вернется в Союз. Рожать за границей не планировалось и не рекомендовалось. Даже если ребенок все же рождался за рубежом, то регистрировали его в посольстве, как родившегося на территории Советского Союза.

Ермилов заглянул в иллюминатор. Там над взлетной полосой, как туман, завис снег. Он словно бы и не падал, а как в вакууме оставался почти неподвижным, только чуть колыхался от дуновения ветерка, которого не бывает в вакууме. Немногочисленные пассажиры хлопали дверцами багажных отсеков для ручной клади, снимали куртки и устраивались в креслах самолета.

В такую сомнительную погоду в солнечную, но зимнюю Болгарию ехали либо по работе, либо возвращались домой болгары, побывавшие в России. Место Олега оказалось у окна, и он повернулся к иллюминатору, глядя на сумерки, нависшие вместе со снегом над аэропортом.

В Софию он отправлялся под дипломатическим прикрытием. Плотников решил не рисковать своим сотрудником, памятуя о его злоключениях в Великобритании и в ЮАР, да и на Кипре, еще до службы в ФСБ.

А перед тем как дать добро на командировку в Болгарию, шеф устроил Олегу головомойку. Он не верил, что брошенный без присмотра мобильный телефон в кабинете редакции наедине с Мораном Ермилов оставил без умысла.