Книга Сирийская жара, страница 32 – Ирина Дегтярева

Ермилов посопел, порылся в папке, лежащей перед ним, и Егоров заметил неуловимые перемены в лице шефа, того подмывало сменить гнев на милость и поделиться информацией.

— Эсвээрщики ответили? — спросил Вася и осекся.

«Ну кто за язык тянет? — тут же начал бичевать он себя. — Сначала ляпну, потом думаю. Порка еще не закончилась».

Полковник засопел громче, видимо, решая дилемму, продолжить воспитывать нахального Егорова или уже хватит. Он иногда думал, что династийность, принятая в службе безопасности, с одной стороны — хорошо. Парню или девушке не приходится объяснять прописные истины и в вопросах конспирации, и во многих других случаях. Однако есть иная сторона. Заносчивость, ощущение избранности, уверенность, что за спиной стоит влиятельный папа, дядя, дед, мать.

Сам Ермилов не то что не потомственный фээсбэшник, но даже не кадровый — ходячий парадокс, дослужившийся при этом до начальника отдела. Егорова он взял именно потому, что не увидел в нем тех отталкивающих черт потомственного, к тому же кадрового офицера госбезопасности, какие раздражали полковника во многих товарищах все годы, что он работал в ФСБ.

Василий поработал на земле довольно долго, отличался упертостью в хорошем смысле слова и погруженностью в работу, за исключением своего, как казалось Ермилову, юношеского увлечения стрельбой. Романтик. Со временем полковник выявил определенную цикличность посещения тира Егоровым. Когда текущие дела требовали большего напряжения, беганье Егорова в соседнее здание, в тир, учащалось, а также становилась более продуктивной его работа. Ему, очевидно, легче думается, когда все звуки гаснут, приглушенные наушниками, кроме выстрелов, которые до конца не заглушить, а в полумраке видна только мишень. Это позволяет ему максимально сосредоточиться.

Однако иногда в Васе просыпался генеральский внук, и внук тут же получал по шапке от Ермилова, как в какой-то старой почти забытой игре, где надо было бить молоточком по шляпке старичка-мухомора, который непрогнозируемо выскакивал из круглых прорезей на игровом поле.

Ермилов скорбно покачал головой, пытаясь поймать взгляд голубых глаз Егорова, которые тот вперил в календарь, висящий в оконном простенке, ожидая продолжения выговора.

— Садись, стрелок. Ты знаешь, что поразительно, но наша экспертша как бабка-угадка. Надо ей организовать где-нибудь поблизости кабинет для отхожего промысла. Шторки повесить, шар этот стеклянный, свечи, ну как ты рассказывал про Меркулову. Деньги будет заколачивать и с нами делиться.

Вася с облегчением выдохнул. Если шеф шутит, значит, его отпустил начальнический порыв.

Полковник открыл папку и закрыл, услышав, как щелкнул вскипевший чайник.

— Налей-ка нам чайку. И слушай. Семью Салара мы разыскали. Чашки не урони! В ближайшие день-два попробуем решить с ними все вопросы. Они в самом деле живут у дяди Салара, состоящего в РПК. Он воспитал племянника, родителей которого убили еще в начале девяностых в Турции.

— Сколько же лет Салару, если его дядя до сих пор жив? С учетом их бурной жизни в РПК… У них там текучка, выживают только ребята из руководства, да и то перетерпев пару-тройку покушений.

— Он из верхушки, — коротко отреагировал Ермилов, принявшись за чай. — Это несколько осложняет дело… Чего такой крепкий? — полковник отставил чашку в сторону. — Мои бывшие клиенты крепким чайком баловались, — он имел в виду свое прокурорское прошлое. — Чтобы не поднялась шумиха, дядю, может, придется частично ввести в курс дела.