Онлайн книга «Детектив к лету»
|
– Ты бы ревела – слезы рекой, – понятливо покивал Пашка. Швырнул в ведро обгрызенную до зелени метелку ботвы, взял следующую морковку – розовую и гладкую, как детский пальчик. – Паш, а давай его ей вернем? Представляешь, как она рада будет? – обнадежилась Людмила. – Кто? – Та девушка, которая потеряла кольцо! – А эта? Эта девушка будет рада? – Пашка ткнул в нее морковкой. – Эта девушка будет просто счастлива, – заверила она его. – Давай, Паш? Если это возможно, конечно. – Для нас нет ничего невозможного! – заверил ее неунывающий муж, расправив плечи. – Только сначала я морковку доем, ладно? Уж очень вкусная. – Чисто теоретически золотое кольцо могло лежать в земле хоть тысячу лет, – рассуждал Пашка, открывая ноутбук, с которым и в отпуске не расставался. – Можно, конечно, попробовать подсчитать статистическую вероятность того, что какая-то морковка прорастет точно сквозь него, зная площадь участка и интенсивность его использования… – Стоп, Паша, стоп! – Людмила закрыла мужу рот ладошкой. Пашке дай волю – он все на свои математические модели переведет, а зачем так усложнять? – Кольцо лежало в земле никак не тысячу лет, смотри на пробу – пятьсот восемьдесят пятая. Не помню, когда она появилась, но, кажется, уже после развала СССР. – В тысяча девятьсот девяносто четвертом году. – Пашка привычно быстро нашел информацию в интернете. – Отлично, диапазон существенно сузился и составляет теперь всего тридцать лет. Кстати, жвачка «Love is…» с вкладышами про любовь была популярна в России и СНГ в девяностых, то есть, опять же, тридцать лет назад! Он торжествующе посмотрел на Людмилу, но тут же скривился: – И за эти тридцать лет кто только в поле не копался! Наш бывший директор Никодимов его еще при Брежневе для детдома отвоевал и весь персонал построил, у него никто от сельхозработ не отлынивал, и взрослые и дети – все тут пахали… Людмила сначала покивала – про Никодимова она уже слышала. Отличный был мужик, ребенком пережил блокаду Ленинграда, после всю жизнь заботился, чтобы дети не голодали. Потом помотала головой: – Поле детдомовское, но воспитанников мы исключаем – кольцо кто-то из взрослых потерял. И мужчин тоже вычеркиваем – это ведь женское украшение. – Исключение мужчин не сильно поможет, их среди сотрудников всегда мало было, – с сожалением сказал Пашка. – Я лично помню только директора, дворника и преподавателя ОБЖ, у нас даже физруками тетки были… Получается, в нашем списке маш-растеряш – вся женская часть коллектива, так? Все тетки, работавшие в детдоме за последние тридцать лет! Он присвистнул. – Может, и не все. – Людмила поднесла кольцо к глазам – сначала к своим, потом к Пашкиным. – Что ты думаешь об этой надписи? – Что это как-то банально. – А может, наоборот, оригинально, – не согласилась Людмила. – Смотри, мне же не кажется? Любовь с заглавной буквы? – С нее. И что? – А то, Лавров, – Людмила заговорила учительским голосом, – что с заглавной буквы пишется либо первое слово в предложении, либо имя собственное! – Значит, можно предположить, что нашу растеряшу звали не Машей, а Любой! – сам сообразил Пашка. И снова обрадовался: – Так это же совсем другое дело, Людк! Где мой телефон? – Он заозирался. – Вон, на тумбочке, тащи его сюда. – Эх, Лавров, Лавров! – вздохнула в трубке Вика Пригорская, некогда воспитанница детдома и бессменная староста класса, а теперь любящая мать уже двух дочек. – Если бы у вас, мальчишек, не было дурной привычки награждать взрослых прозвищами, ты бы тоже помнил, что женщин с таким именем в наше время было три. Любовь Ивановна – повариха, Любовь Егоровна – воспитательница у малышей и Любовь Антоновна – наш преподаватель природоведения, биологии и анатомии. Вы, паршивцы, называли ее Мухомориной. |