Книга Штрафной удар сердца, страница 44 – Алекс Винтер

Я задумался.

– Она могла быть не в его вкусе.

– Серебрякова дала Кротовой весьма впечатляющую характеристику. Ты не заметил? Она сказала: «Эта шлюшка Алекс Кротова». Кротова тоже от Серебряковой не в восторге, вывалила нам историю с допингом, но при этом признала, что Серебрякова как фигуристка гораздо сильнее. Девушки друг друга не любят. Но Серебрякова, что считается девушкой Романова, называет Кротову шлюхой.

– Думаешь, Романов и Кротова были любовниками?

– Ты сам сказал, что она секс-бомба и ты бы мимо не прошел. Может, у Романова был фетиш, и он предпочитал только будущих чемпионок, но в это слабо верится. Я уверена: между ними что-то было, может быть, не сейчас, давно. Но то, как Кротова говорила о Серебряковой, мне не понравилось. Было в ее тоне какое-то… самодовольство. Правда, она по Романову не скорбела. Хотя, может, просто лучше держалась.

– Мать Романова ее не узнала, – напомнил я. – Она опознала только Алису.

– Потому я и говорю: вероятно, Кротова и Романов встречались давно, их отношения себя изжили, но Кротова знала, что они когда-то проводили время в одной постели. Надо пробить более старые звонки Романова и Кротовой, возможно, они чаще общались.

– И Серебрякова так возбудилась от их старой связи, что долбанула молотком своего хахаля? – покачал я головой. – Да еще по такой сложной схеме? Она, может, и прекрасная спортсменка, но на Мориарти не похожа.

– Да, мне она тоже показалась глуповатой, – согласилась Агата. – Возможно, я пытаюсь натянуть сову на глобус, но ревность – вполне себе мотив. Я, пожалуй, над этим еще подумаю.

– Думай, – согласился я. – А я поехал.

Агата нервно дернулась и посмотрела за окно на сгущающиеся сумерки.

– Я надеялась, что ты тоже захочешь подумать на эту тему. Две головы лучше одной.

– Я бы рад, но мне надо домой, – покаянно признался я. – Родители на работе, там пес один сидит весь день, наверняка уже наложил кучу.

Агата неожиданно тепло улыбнулась.

– Собака… Собака – это хорошо. Я все хочу завести собаку, но меня останавливает, что дома с ней некому будет сидеть. Измучается животина. У тебя кто? Лабрадор?

– Спаниель. Это мамина собака. Так что это я за няньку. А родители чего? Не помогут?

Агата не ответила, помрачнела и сгорбилась. Я потянулся за курткой и почувствовал, что мне смертельно жаль оставлять ее в кабинете одну. У Агаты явно что-то происходило, о чем она не спешила рассказывать.

– Слушай, – предложил я, – поехали со мной. Выгуляем пса, по дороге поговорим, у родаков найдется что-нибудь на ужин, а нет, так я сварганю что-нибудь по-быстрому. Заодно все и обсудим.

– Нет, ты езжай, – отмахнулась Агата. – Я тут вспомнила, что мне надо еще кое-куда заскочить. Езжай, Фомин, там твой пес ведь не только гулять, но и есть хочет.

Насчет срочных дел она, конечно, врала, но я не стал настаивать.

* * *

Следующей была Елена Балуева. Полнейшая противоположность взрывной и экспрессивной Александре. Здесь все было на полутонах: сдержанно, стильно, приглушенно, хотя скрыть ее природную красоту невозможно. Эта внешность была неземной, космической, ангельской. Где-то на заднем плане запел Боярский, взывающий к своей Констанции, и я подумал – вот она, Констанция, девушка-фея с нежной кожей, огромными голубыми глазами, ланфрен-ланфра. Страшно подумать, что это очарование юности когда-нибудь сотрется и превратится в нечто обыденное.