Онлайн книга «Лилит. Злое сердце куклы»
|
Тропинки к старым могилам были изрезаны, перегорожены и уничтожены «новостроем». Крымов весь извозился в пыли, едва не порвал брюки, пока пробирался к кирпичной стене. Раза три думал позвонить вздорному старику и, отбросив шутки, узнать фамилию, но не хотел ударить в грязь лицом. Сыщик он или нет? Вдруг издалека увидел фамилию: «Стрельцовы». И как на маяк кривыми дорожками пошел на нее… Он стоял у могилы с косым серым камнем, в который впечатались фотографии двух очень красивых женщин приблизительно одного возраста. Текст под фотографиями гласил: «Жанна Евгеньевна и Лилит Станиславовна СТРЕЛЬЦОВЫ». Первую фотографию Крымов знал очень хорошо – она была у него в айфоне. От вида второй на него нашла оторопь. Чем дольше он всматривался в нее, тем это чувство становилось сильнее. Вот с кого была срисована Лилит! Вот с кого вылеплена кукла! А поскольку Савва Беспалов был мастером, лучшим в своем роде, сходство получилось удивительное. Но одного сходства было мало – скульптор вложил в куклу всю душу, отдал ей сердце, он стал новым Пигмалионом. И столько страстей разгорелось вокруг этой куклы, что пересмешники-боги – или дьявол, кто его знает, – несомненно, услышали мастера. Женщины на фото хоть и были приблизительно одного возраста, актриса оказалась старше Лилит ровно на двадцать лет. Крымов не выдержал – поспешно набрал номер старого актера. – Роман Ильич? – Вы нашли их? – спросил тот в ответ. – Да. – Цветы купили? – Купил. – Положили на могилу? – Еще нет. – Так чего вы тянете? А фотографию сделали? – Пока нет. – Чем же вы там занимаетесь? А-а, – с пониманием усмехнулся он, – рассматриваете фото Лилит Стрельцовой. Понимаю… – Кто она? – Вы еще не догадались? – Ее дочь? – Положите цветы и сделайте фотографию. – Лилит – дочь Жанны? – И не забудьте на обратном пути купить чекушку. Я жду вас, господин сыщик. Жду с нетерпением. …Когда спустя минут сорок Андрей Крымов вновь разувался в той же прихожей, дочь Черенкова озабоченно спросила: – Папа вас упросил взять чекушку, я так понимаю? – А что, не стоило? Табу? – Ладно, проходите, – она махнула рукой, – его все равно не переспоришь. У меня есть отварная картошка и соленые огурцы – сейчас принесу. Детектив вошел в гостиную, где его поджидал Черенков. – Вот, Роман Ильич, – он показал экран айфона, – могила и цветы на ней. Восемь белых роз. – Отлично, – кивнул тот. – Скажите главное, она… – Да, ее дочь. Чекушка где? Крымов вытащил из сумки четверть водки, поставил на стол. Черенков сам достал рюмки из серванта. – Алевтина! – позвал он дочь. – Иду уже! – отозвалась та. Женщина вошла с двумя тарелками – на одной была картошка, на другой – соленые огурцы. – Сейчас хлеб и вилки принесу. – Благодарствуем, – сказал отец. – Наливайте, детектив. Я обещал, что к бутылке больше не притронусь, – кивнул он на чекушку. – Держу слово. – Хитро, – похвалил его Крымов. И разлил водку по рюмкам. – Не чокаясь, – сказал хозяин дома. – Помянем двух женщин, на могиле которых вы сегодня были. Так будет правильно. Они выпили, тут подоспела и хозяйка с хлебом и вилками. – Приятного аппетита. Не пей много, папа. – Да что ж тут пить-то, дочка? Тем более двум мужчинам? – возмутился тот, и когда хозяйка ушла, продолжал: – Итак, Андрей Петрович, рассказываю. Это было до войны. Пять лет, как образовался ГИТИС из Театрально-учебного комбината имени Луначарского. Девчонкой, еще на первом курсе, Жанна Стрельцова познакомилась с красавцем-поляком Станиславом Вотецки. От него млели все студентки, и любил он всех подряд, как мне рассказывали, не стеснялся. Ему оставалось учиться год. Он обещал Жанне, что увезет ее в Польшу. Взаправду или пошутил – кто его знает. Но Жанна забеременела. Станислав ей наказал: «Будет девочка – назовешь Лилит. Так звали мою мать. Дай мне слово». Она дала. Красавец-поляк окончил институт, но Жанну не взял – уехал и женился на известной киноактрисе у себя в Варшаве. Тот еще альфонс! А тут Гитлер напал на Польшу, и началась Вторая мировая. Подруги уговаривали Жанну сделать аборт, но она наотрез отказалась – ей хотелось сохранить хоть частицу любимого человека, пусть даже коварного и вероломного пройдохи. Да и верила она, что он к ней вернется. Все мы верим нашим фантазиям – до поры до времени. Показать, что она беременна, да в семнадцать лет, было нельзя: ее бы выгнали из комсомола и поперли из института. Тогда с этим было строго. Жанна затягивала живот, скрывала свое положение, как могла, стала конспираторшей. О своих мучениях она мне рассказывала сама. В конце весны, на первом курсе, сдала экзамены и уехала к родной тетке в далекую провинцию. В конце лета родила девочку и приехала на второй курс… Давайте еще по полрюмки, что ли? |