Книга Лилит. Злое сердце куклы, страница 50 – Артур Гедеон

Крымов отключил диктофон.

– И о таком разговоре с Павлом Оскоминым вы попросту взяли и забыли?

Савва Андронович сидел бледный и неподвижный, с высохшим лицом, почти мертвым. Крымов был умным человеком, опытным следователем и хорошим физиономистом. Он понял: в эти секунды старый кукольник решает, как ему быть: отпираться до последнего, настаивая, что он напрочь забыл об этом разговоре, или «вспомнить» о нем, не придавая ему большого значения.

Беспалов поднял на детектива глаза:

– Кажется, я вспоминаю о нашей беседе. Теперь вспоминаю…

«Ага, второе! – про себя усмехнулся Крымов. – Шаг верный: лучше так, чем валять дурака, как ушлый воришка, которого поймали за руку».

– Очень хорошо. Вспоминайте и говорите.

Беспалов снисходительно вздохнул.

– Хочу, чтобы вы поняли, Андрей Петрович. У меня немало заказчиков в России и за рубежом. Все хотят заполучить свои куклы, звонят. А еще театр, в котором постоянно меняется репертуар, а значит, появляются новые персонажи – тоже новые куклы. А поскольку я работаю дома, то общаюсь только по телефону. – Доверительный тон кукольника подкупал. – Оскомин и правда звонил мне, сейчас я вспоминил этот разговор. Он был раздосадован поведением дочери, ее, так сказать, сольными концертами дома, войной с мачехой и так далее. И во всем оказалась виновата моя кукла, с которой девочка, его дочь, просто отказывалась расставаться. – Беспалов даже не скрывал искреннего возмущения: – Мое искусство, представляете? Кукла, видите ли, чересчур хороша! Купил бы он самую дорогую, но в супермаркете, его Женечка давным-давно про нее забыла бы. Но не мою. Я создаю произведение искусства, вкладываю в него душу, вот в чем все дело!

Крымов сидел спиной к тропинке, по которой они вышли к столу, и услышал позади шелест раздвигаемых кустов. Но Беспалов говорил с такой страстью, что детектив пропустил этот шум.

– У детей-калек, кстати, – продолжал Савва Андронович, – воображение развито в десятки раз лучше, чем у здоровых. Дети-инвалиды живут насыщенной внутренней жизнью, своими фантазиями и мечтами, сокровенными желаниями, наконец. У Женечки Оскоминой, насколько я помню, не было ни сестры, ни подруг. Но она мечтала о них. Со всей детской страстью мечтала. Получив мою куклу, Женечка приобрела и сестру и лучшую подругу, стала делиться с ней своими тайнами и всеми силами защищать ее. Но я и впрямь постарался сделать шедевр. От всей души. Или мне нужно было тупо схалтурить? Простите, но не умею, – развел руками Беспалов. – Я – мастер, и этим все сказано.

– Убедительно, – кивнул детектив. – Но почему все-таки Лилит, имя женщины-демона из древнеиудейской мифологии? – Беспалов вновь потерял лицо и уставился на сыщика холодным, отчужденным взглядом. – Зоя Оскомина ответила на этот вопрос – в еще одном аудиописьме, – беспощадно продолжал Крымов. – Оно здесь, в моем телефоне. Ради этого ответа она, филолог, перепахала кучу материала. Но что ответите вы? Откуда двенадцатилетней девочке стало известно это имя? И почему оно вызвало у вас такое оживление, даже восторг, как отметил Павел Оскомин? Что вы скрываете от следствия, Савва Андронович? Какие тайны? – Прищурив один глаз, он коварно усмехнулся: – Сейчас самое время поделиться, открыть душу. Мне не хочется тащить вас в управление, заниматься официальной волокитой, честное слово!