Онлайн книга «Лилит. Кукла из вечной тьмы»
|
– Я сейчас возьму ложку и ударю тебя по лбу, – очень серьезно пригрозила Лилит. – По-своему, как это? Вилкой суп ели и шилом сахар в чашку накладывали? – Сейчас, погоди меня бить ложкой… Савва стал мучительно вспоминать. Его возили в тот дом, пока отец не разругался со своей родней. И он, Савва, был тому свидетелем. Ему тогда исполнилось семь лет. Он хорошо помнил отца, тот был с бородой, как-никак художник, он, Савва, крепко держал его за руку. Вернее, это отец крепко сжимал его ручонку, словно боялся отпустить. Савва пока мало что понимал, но видел, как люто ссорились взрослые: отец и дед. Все происходило перед крыльцом, на фоне дома, чей фасад сплошь покрывала хитрая таинственная резьба. Отец уже готов был увести его отсюда, но не все слова с обеих сторон были сказаны. «В этом доме, говнюк, твои предки поколениями жили, так уважай эти стены! – страшный лицом, с длинной седой бородой, рычал дед Берендей в гневе его отцу. – Благоговей перед ним! И не балаболь лишнего!» «Уважать эти стены? – возмущался отец. – Благоговеть?! Да вас все село боится! Как и сто лет назад боялось! Только и слышал в спину: «Колдуны! Колдуны!» С самого детства слышал! Стыдно было! И гнусно». «Так правду они говорили! – с усмешкой и превосходством отвечал дед Берендей. – Какие есть – такие есть. И живем тем, и гордимся тем! – Он кивнул в сторону улицы. – А эти пусть боятся! Страшно им – и правильно! На ладонь положим, прихлопнем и разотрем. А что стыдился, так дурак! – Дед Берендей мрачнел на глазах, враждебно качал головой: – Чужой ты нам, Андрошка! Чужак! Проваливай отсель!» – прорычал напоследок он. Отца, в обычной жизни человека негромкого, прорвало: «Да я сам не хочу с вами ничего общего иметь! Говорю же: стыдно мне за такую родню! И за то, что вы творите! На одних чуму нашлете, другим такого скажете, что у людей потом вся жизнь боком идет. И стыдно, и больно! И перед людьми, и перед Богом стыдно!» «А ты разве не читал партийные книжки, а? – усмехнулся дед Берендей. – Бога-то нет! Не знал?» «Для вас точно Бога нет, – согласился отец. – Угораздило же меня уродиться в таком аду…» «В аду, значит?» «Именно, где вам самое место». «Ну так вот что я тебе скажу: проклинаю тебя, не сын ты мне более, – огненно выдохнул дед Берендей. Кивнул на Савву. – И высерка своего забирай от этой потаскухи актриски! Пошли вон – оба». «Пошли, Савва», – сказал отец и потащил сына за собой по тропинке через сад к воротам. Только один раз он, Савва, обернулся на деда, которого по-своему любил и к которому привык. Глаза того горели неумолимой ненавистью и гневом. И готовы были, казалось, испепелить и сына, и внука заодно с ним. Но причины ссоры, смысла конфликта он тогда уразуметь никак не мог в силу малолетства, это потом по крупицам стала копиться в его голове информация о семье отца, и картина, надо сказать, вырисовывалась жутковатая. Спустя несколько лет, когда дед Берендей умер, он снова попал в дом своих предков. Бабка Чернуха позвала сына и внука – она-то скучала по ним. И вновь он, Савва, уже двенадцатилетним отроком стоял перед домом и смотрел на фасад. К нему подошел Медведь, дядя, старший брат отца. «Гляди-гляди, – беря племянника за плечо, кивнул на резной фасад Медведь. – Для кого каракули, а для нас – святыня. Этим языком наши боги с нами говорят, малышок. Вырастешь, может, и узнаешь, что к чему. Хотя вряд ли. Дед Берендей и с того света погрозит: не бывать тому! – рассмеялся он. – Хоть и не виноват ты, а все равно против. Он отца твоего проклял, братца моего младшого, и тебе, семени его, не доверял. И сказал: помру, но чтобы тайное письмо предков корню Андрошкиному неведомо было, – подражая голосом деду, мрачно заключил: – Недостойны! – и вновь засмеялся, прижимая к себе юнца. – Так-то, корень Андрошкин! Слово деда Берендея – закон!» |