Книга Осенние расследования, страница 35 – Татьяна Устинова, Артур Гедеон, Евгения Михайлова, и др.

– Ну, тронулись, – скомандовала я Кортесу, чувствуя себя при этом и впрямь малость тронутой. – Смотри по сторонам, не забывай – мы ищем Севу.

– Мы все порой забываем про сев, – укоризненно заявил попугай.

– Это же Лебедев-Кумач! – удивилась я: стихи пролетарского поэта нынче мало кто помнит, а наша бабуля их любит и часто читает наизусть. – «Мы все порой забываем про сев. Поздней ночью по переулкам, Идя с заседаний, спеша на завод, Мы нюхаем запах свежей булки, Забыв, что булки не падают в рот!»

– Рот Фронт! – провозгласил попугай.

– А ты чувствуешь дух эпохи, – одобрительно заметила я.

И тут же сама почувствовала дух, но другой эпохи. Кажется, Цинь. Или Хань. Или еще какой-то китайской династии: в воздухе отчетливо запахло сандалом и пряными травами. Я недовольно поморщилась – терпеть не могу курительные палочки – и чихнула так, что попугай на моем плече подпрыгнул, а потом разразился пугающим смехом.

– Надо не ржать, а сказать «Будь здорова!», – упрекнула я.

– С кем ты разговариваешь, Инночка? – Из-за поворота тропинки выступила Нонна Игоревна. Лицо ее осветилось надеждой и тут же погасло: видимо, она думала, что я беседую с благополучно нашедшимся Севой. – Ах, ты одна…

– Вы не нашли сына? – догадалась я.

– Его нигде нет! А я зашла буквально в каждый домик.

«То есть во все вигвамы, – ворчливо уточнил мой внутренний голос. – И еще в какую-то пагоду, похоже».

Я поняла, о чем он: благовониями пахло от Полонской.

Кортес, достойный тезка жестокого конкистадора, не проявил никакой чуткости и снова захохотал, как гиена.

– Кортичка, птичка моя! – только теперь заметила его расстроенная Нонна Игоревна. – Я про тебя совсем забыла, а ты же, наверное, голодный! Иди ко мне. – Она забрала у меня птицу и побрела к дому, уныло причитая: – Бедные мы с тобой, бедные, как же теперь будем без Севочки…

– Бедный Йорик! – то ли заспорил, то ли, наоборот, согласился с ней попугай.

Мне не понравился их пессимистичный настрой – почему сразу «бедные» и «без Севочки», зачем сразу вешать нос и клюв, все еще образуется!

«Но не само, – назидательно заметил мой внутренний голос. – Чтобы все образовалось, кто-то это должен образовать».

– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – подтвердила я и быстрее зашагала по дорожке, спеша выйти к озеру.

Хотя, если Сева, не приведи Боже, утонул, уже можно не торопиться. С того момента, когда встревожившаяся Нонна Игоревна начала его поиски, прошло не меньше полутора часов. Точно помню, профессорша военно-медицинской кафедры в университете рассказывала: реанимировать утонувшего, если он провел под водой больше шести минут, невозможно.

Думать об этом мне не хотелось, поэтому я постановила не записывать Полонского в утопленники раньше времени.

«Ну! – по-своему поддержал меня внутренний голос. – Как будто нет других вариантов! Может, Сева просто свалился в яму или овраг».

– Орал бы, – заметила я, высматривая на местности ямы и овраги и прислушиваясь. – Звал бы на помощь.

«Может, он в обмороке. Или вообще сломал шею. Какие крики, какая помощь?»

– Да тьфу на тебя! – рассердилась я. – Помолчи, а? Сначала все осмотрим, потом будем делать предположения.

Я прошлась по всем изгибам затейливо петляющей дорожки и раз пять, не меньше, сходила с нее, чтобы присмотреться к куче хвороста или подозрительному бугру, похожему на лежащего человека. Все сигналы оказались ложными. Зато увидела много грибов. Жаль, я в них не разбираюсь, могла бы набрать.