Книга Танец фавна, страница 42 – Елена Бриолле

Картье очень на это надеялся, но вслух произнес:

– Ну что вы, я всегда рад оказаться полезным. Тем более если в моей помощи нуждается сам Луи Лепин. – В конце концов, этот Ленуар сразу должен знать свое место: Картье уделяет время не ему, а вышестоящему лицу.

Картье указал на кресло, в котором сейчас должен был сидеть граф Касалет, и жестом пригласил полицейскую ищейку сесть напротив.

– Видите ли, какая штука: в театре «Шатле» вчера вечером чуть не произошло убийство. Вам знакомо это зеркальце? – заговорил Ленуар и достал из кармана коробочку, украшенную двумя треугольниками аметистов. Картье сразу узнал эту вещицу. Он сам выбрал орнамент из предложенных Жако набросков. Он должен был напоминать стилизованный персидский манускрипт, украшенный золотом и драгоценными камнями. На подобные зеркала был спрос. Картье сделал заказ на производство сразу нескольких зеркал и велел продавать их сразу с помадой в таком же стилизованном футляре.

– Вы не позволите? – Луи Картье взял зеркальце в руки, чтобы рассмотреть поближе. – Возможно, его создали в моих мастерских… Так что же случилось? В зеркале кто-то поймал отражение Медузы горгоны и чуть не окаменел?

– Нет, но помада содержала яд. И помада, и зеркальце точно были произведены у Cartier – это мне уже подтвердили ваши мастера.

Что? На разговор с мастерами Луи Картье разрешения не давал. Неужели полицейский блефует?

– Не удивляйтесь. Не мог же я заявиться к вам с таким простым техническим вопросом. Они сказали, что подобных наборов было сделано пять. У вас я хотел спросить то, о чем мастера не знают и не могут знать. Мне необходим список ваших клиентов, кто купил данный набор: зеркальце и помаду.

Луи Картье вежливо улыбнулся и развел руками.

– Обычно заказы моих клиентов – это конфиденциальные сведения. И дело не во мне, а в статусе клиентов. Знаете, я делаю штучные вещи, и никому не хочется обычно иметь одинаковые украшения. Если бы вы сравнили все пять наборов, то увидели бы, что в каждом из них есть своя изюминка, которая отличает его от всех остальных. Я бы не хотел распространять сведения, бросающие тень на моих клиентов. Тем более вы сами сказали, что никто в результате отравлен не был.

– Вы правы, смертью выходка с помадой не закончилась, но жизнь человеку отравить все равно успела. Ваши намерения очень благородны. Однако у нас нет времени на подобные реверансы. История уже попала в газеты, и завтра вместо меня в вашем салоне соберется толпа журналистов, – ответил Ленуар.

– Да? А вы думаете, я не умею общаться с журналистами? – сложил пальцы воздушной пирамидкой Луи Картье.

– С журналистами из Femina или La Mode illustrée – безусловно. С журналистами из Le Figaro – тоже. Но жертвой стала уборщица театра, поэтому вам придется иметь дело с репортерами рабочих газет, а это люди другого сорта.

– Любая реклама, даже скандальная, остается рекламой, – парировал Картье.

– Не думаю, что эту позицию разделяют ваши клиенты.

Ювелир помедлил. В каждом слове Ленуара звучала такая уверенность, что Луи Картье невольно почувствовал с его стороны скрытую угрозу. Он понимал, что этот полицейский ничего ему не сможет сделать, но чутье никогда еще его не подводило: опасных людей он видел издалека и предпочитал с ними не связываться.