Книга Танец фавна, страница 86 – Елена Бриолле

Что за костюм был на Кощее-поджигателе? Из-под пальто «Конфуций» торчала темная юбка. Неужели убийца – женщина? Или все-таки мужчина, переодетый в костюм лешего или другой русской нечисти? Как он попал на праздник, куда пропускали только по именным приглашениям? Турно выдал список гостей Ленуару, но, пробегая его глазами, сыщик только еще больше раздражался от непроницаемости этого списка. Двести человек! Стоит ли сразу садиться за изучение биографии каждого из них, если Кощеем мог стать даже официант или водитель одного из гостей?

Хизер Беркли к тому времени он тоже арестовал. Значит, это не она. Кто же тогда? Фокин, претензии и недовольство которого продолжают расти? Его супруга Вера, мечтающая помочь своему мужу сохранить место в «Русских сезонах» Дягилева? Сам Дягилев, убивший докучающего ему старого врага Нижинского? Один из завидующих Нижинскому артистов балет? Люси, наконец, которая души не чает в своем кумире? Могла ли она стать орудием убийства Нижинского? Или, может, сам Гастон Кальмет, действующий по приказу сверху? Нет, Кальмет любит деньги и интриги, но у него кишка тонка на убийство… Или Ленуар ошибается? Кому выгодно убийство Нижинского? Кому выгодно стереть с парижской сцены «Русские сезоны»? Вчера после представления Ленуару передали записку от Астрюка с приглашением к нему домой. Сам Астрюк на спектакле не появился.

Сна не было. Сыщик оставил Николь, взял в арсенале префектуры полиции «наган», которым убили русского танцовщика, и, как был в грязной одежде, так и поехал в Ля Виллет. Хорошо еще, что забойщик попался покладистый. Не дрогнул.

Теперь же, когда усы уже торчали вверх и агент Безопасности имел вполне приличный вид, пора было наведаться к французскому импресарио «Русских сезонов».

Враги Габриэля Астрюка называли «вшивым жидом», а друзья говорили, что, когда Астрюк начинает дело, он никогда не позволит ему провалиться. Все они сходились во мнении, что Астрюк держал клиента в руках. А потому завистники только шептались за спиной сорокавосьмилетнего дельца, но никто не осмеливался переходить ему дорогу.

Импресарио чувствовал себя в мире искусства как рыба в воде, которая видит не только коралловые рифы, но и их острые углы, не только акул и китов, но и планктон, плавает не только на поверхности, но и умеет спускаться на глубину океана. Если нужно было организовать выступление зарубежных артистов в Париже, даже ветер не мог его облететь.

Габриэль Астрюк жил и действовал там, где билось театральное сердце Парижа: на углу улицы Сен-Луи и бульвара Итальянцев, в двух шагах от Оперы, в легендарном «Павильоне Ганновера». Благородная рустовка стен этого здания прекрасно сочеталась с мелкими стеклянными квадратами огромных дверей-окон второго этажа и модной башенкой-террасой. «Павильон» словно показывал посетителям, что в нем проживает и работает состоятельный ценитель прекрасного.

Слуга впустил Ленуара и проводил сыщика в кабинет Астрюка.

– А, господин полицейский и тайный агент! Рад вас видеть!

Помещение было обито темно-синими однотонными обоями. На их фоне висели и отражали дневной свет застекленные квадратики картин, фотографий и гравюр. Из двух огромных секретеров торчали письма, бумаги, папки, толстые альбомы и счетные книги. Сверху их покой охраняла коллекция фарфоровых слоников. Письменный стол напоминал курчавую бороду самого Астрюка, где стопки больших листов переплетались с маленькими записками и конвертами, создавая впечатление хаотичной, но расчесанной деятельности. Шляпа на левом краю стола соперничала по массивности с тяжелым телефонным аппаратом на правом краю, и оба предмета напоминали о том, что посетителю будет выделено ровно столько времени, сколько у Астрюка останется между очередной встречей и телефонным звонком.