Книга Царица роз и три папы, страница 45 – Янина Корбут

Мы со Славиком остались одни и занялись уборкой посуды. Руки мои дрожали, но я убеждала себя: все будет хорошо. Ну упал, ну сломал руку или ногу – это все пустяки. Главное – чтобы жив остался.

«… сердце, ключ…»

Какое-то время в голове крутились эти слова, словно мысль по спирали пыталась добраться до меня, но потом не выдержала и соскользнула в пустоту.

Что за ключ от сердца? Что хотел сказать Миша? Звучало это как просьба, но я ее не совсем поняла. Первой мыслью было то, что Миша хотел подобрать ключ к моему сердцу. Вот болван несчастный! Разве об этом надо думать тому, кто из окна вывалился?

Я наконец вышла из оцепенения, в котором пребывала уже некоторое время, и попыталась заставить Славика еще раз рассказать мне все, вспомнить любую мелочь, которая могла помочь понять, что же произошло. Но он упорно повторял свою версию событий.

– Славик, ты же тоже не думаешь, что он сам выпрыгнул из окна?

– Фиг поймешь… А в чем у тебя несостыковка?

– В том, что как раз перед этим он хотел поговорить со мной. Но не просто так… А так, будто от этого зависело… даже не знаю что. Будто от этого зависела его жизнь, не меньше.

Чем больше я раздумывала над событиями, предшествовавшими трагедии с Мишей, тем больше убеждалась – тут скрыта какая-то тайна. Конечно, Миша был человек творческий, увлекающийся. Стоило только увидеть, с каким жаром он занимался своими старинными документами! Как старательно работал. Другой вопрос – мог ли такой человек сигануть из окна?

На ресепшене зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнула, но трубку уже взял Славик, который быстрее меня выскочил в коридор.

Покивав с кислым видом, он потянул телефон мне и прошептал:

– Звонит наш скотоложец.

– Скотовод, Славик, скотовод, – таким же шепотом ответила я, укоризненно глядя на Славика.

Я уже поняла, что звонит Федор Степанович, и приготовилась выслушивать обвинения. Его сын забрал лошадей, и наверняка какая-то из них оцарапала коленку или повесила ухо. Как в воду глядела.

– Что же вы творите, изверги? – вместо приветствия начал наш фермер. Судя по голосу, он слегка принял на грудь. А в такие моменты он обычно очень близко к сердцу принимал любую лошадиную беду.

– А что такое?

– Сарабанда, девочка, вернулась вся в мыле. Я стал ее, яхонтовую, чистить, а у нее в заду колючка. Длинная, как иголка. Я даже не знаю, откель в наших краях такие кактусы завелись?

– Понятия не имею, – ответила я, машинально рисуя силуэт лошади в мамулином блокноте. – Когда лошадей отдавали, у нас тут такой сыр-бор был, никто не рассматривал. Может, где-то в лесу…

– От такой колючки лошадь, знаете, как понести может?

– Легкой рысцой?

– Тяжелым галопом! У вас там хоть никто не убился?

Я хотела сказать, что убился, и даже очень. Но не тот, кто был на Сарабанде. А Миша, выпавший из окна. И тут же вспомнила про мамулю, которую несло и подбрасывало на этой самой Сарабанде. По словам папы № 2, так на унитазе подбрасывает человека, опрометчиво смешавшего зефир и кефир с квашеной капустой. А папа № 2 с мамулей дольше всех прожил, ему уж точно можно доверять в этом вопросе.

Повесив трубку, я еще немного поразмышляла. Пришлось поделиться моими мыслями со Славиком.

– Знаешь, я тут подумала. В этом что-то такое точно есть. Лошадь понесло в очень подходящий момент. Все устремились спасать мамулю, началась неразбериха. И никто точно не помнил, кто скакал впереди, а кто сзади.