Книга Блики смерти, страница 79 – Наталья Гриневич, Елена Фили, Галина Ярось, и др.

В бешенстве он полоснул шею Адели. Из нее брызнула теплая струя крови.

— Зачем? — в его глазах металось непонимание. Он подхватил слабеющее тело.

— …Я спасала… свою любовь, — прохрипела Адель.

* * *

Синий свет обволакивал лес. Рем выехал на дорогу. Связь появилась с оповещением о голосовом сообщении. От Адели: «Прости меня, Рем. Должна была раньше об этом сказать. Но я боялась. Ведь ты слишком дорог. Знаю, сегодня я умру. За мной приходили мои проводники… От судьбы не уйдешь, Рем. У нас есть сын. Ты ведь помнишь наш тайный ход?»

Он выключил мотор. Там, за многовековыми елями, его ждало прошлое.

Тишина. Лишь треск веток под ногами. Медленным движением достал пистолет. Тут до него донесся вой. Человеческий. Мужской.

Когда ели поредели, Рем увидел знакомые ему белый корпус, гипсовые статуи. От них отделился мужчина с мраморно-белым лицом. Только в руках большое и красное. Много красного. Слишком много.

Комиссар прибавил шаг. Быстрее, еще быстрее.

Голова Адели безжизненно свисала с рук того, кого видеть он не хотел. Глаза затуманили слезы. В голове каша. В чувствах — смятение. Он споткнулся.

Протянул руку к ее коже. Но она остывала. Поздно. Убийственно поздно.

— Что ты наделал? — голос надломился. Он приставил пистолет ко лбу Ромула: — Где ребенок? Ребенок где? Ребенок?!

Ромул затрясся:

— Прости, братишка. Я хотел ее для себя. У меня ведь никого не осталось.

Положил Адель на сырую пожухлую траву, лег рядом. Зарыдал:

— Убей меня, братишка! Убей! Молю!

— Убью не я. Он сам найдет тебя. В тюрьме.

Комиссар приложил пальцы с кровью Адели к губам. Вкус железа и чего-то сладко-соленого. Торопливо вошел внутрь. Сын? Сын… Сын!

Толкнул дверь в тайный проход. Чуть привыкнув к темноте, встретился с парой таких же, как у него, зеленых глаз:

— Мануэль! Малыш, все хорошо! Иди же ко мне.

Мальчуган с подозрением рассматривал незнакомого мужчину. Сильнее прижимал к себе одноногого солдатика и жаловался:

— Санто! На помощь!

Комиссар протянул к нему руки:

— Санто попросил меня спасти тебя. Санто друг Рема.

Мануэль замер. Сфортунато взял его на руки и понес к машине.

Солнце умирало. Комиссар вдохнул запах пыли, тонкий аромат незабудок и чего-то неизбежного. Запах синего часа.

Буран неистовствовал. Рвал деревья с корнями, ровнял лес с землей. Дул ледяной ветер, сек лицо, проникал под одежду. Стекленели глаза, жизнь затухала.

— Ты никогда меня не любила… Ты бросила меня. Хочешь, чтобы я сдохла в этом лесу? Нет, я выберусь и расскажу ему, какая ты дрянь.

«Стена?» Мысли путались, силы на исходе. «Соберись, ползи вдоль. Найдешь вход — спасешься, нет — умрешь».

1

Буран, лютовавший трое суток, закончился. Снегу навалило — по пояс. Лес ревел моторами тракторов, разбирающих поваленные деревья. Тут и там визжали бензопилы. Отродясь такого не было. Лесокомбинат стоял на ушах. Люди не спали вторые сутки. Все искали четырнадцатилетнюю Тоню Дубравину — дочь директора и тридцатилетнюю Наталью — няню Виталика Дубравина. Они ушли за два часа до бурана и не вернулись. Упросили соседку присмотреть за пацаном, взяли лыжи. Позвали Дуську-заику, но она неуклюжая, только в лес зашли — лыжу сломала и вернулась. Заика-заика, а вот, гляди, как свезло — сидит сейчас в тепле, мильтоны районные ее допрашивают. Правда, толком не говорит ничего, только про лыжу сломанную. Поди вовсе онемеет?